Размышления вслух окончательно восстановили его душевное равновесие.

– Однако же пора звонить. Эх, братья, сейчас я прерву ваши сладкие дремы, – брат Жан, посмеиваясь, ухватился руками за веревку и громкий удар колокола разрезал сырой осенний воздух.

Матье де Нель прислушался. Неужели он проспал или в колокол действительно ударили только раз? Странно, у него всегда был чуткий сон, тем более на новом месте. А дождь, кажется, утих – вот и отлично.

Накануне по распоряжению аббата Симона в спальню викария принесли жаровню – ещё одна привилегия доступная только отцу-настоятелю и важным гостям. Камин, несмотря на свои размеры, слабо прогревал высокие комнаты, отведенные визитатору, поэтому, когда к вечеру погода окончательно испортилась, жаровня оказалась очень кстати.

За дверью слышалась возня и позвякивание медного таза – Жакоб успел побеспокоиться о горячей воде для бритья. Он протиснулся в комнату с чистым полотенцем через плечо и тазом, над которым поднимался густой пар.

Монахи брили друг друга раз в неделю, собираясь для этого в большой комнате рядом с баней, а Матье де Нель с первых дней заточения в аббатстве поставил себе за правило всегда быть чисто выбритым. Этот, пусть и незначительный, но все-таки символ мятежа, тешил его уязвленное самолюбие.

Привычку к частому бритью он приобрел еще при дворе, пользуясь услугами королевского цирюльника – вот как далеко зашла благосклонность Людовика Валуа. Монаршего расположения он лишился в одночасье, а привычку сохранил, что многих раздражало. Впрочем, сплетничали за спиной, никто открыто не решался осудить племянника Его Преосвященства за столь мирское радение о своей внешности.

– Я так и подумал, что вы уже давно встали. Боялся, не поспею, а все из-за брата Юбера, – пожаловался Жакоб.

– Хранителя бритв? – спросил Матье де Нель, усаживаясь на скамью лицом к окну.

– Его самого. Все ноги сбил из-за него, святой отец, еле нашел, а с ним знаете, что приключилось?

Жакоб затрясся от смеха, бритва в его руке дрогнула, оставив на щеке викария небольшой порез.

Матье де Нель отпрянул.

– Осторожней! Или ты решил меня зарезать?

– Ой, святой отец, простите, никак не хотел! – испуганно засуетился Жакоб. —

Это все из-за брата Юбера.

Викарий вытер полотенцем кровь.

– Не юли, Жакоб. Он-то здесь причем?

В ответ Жакоб расхохотался, да так, что у него на глазах выступили слезы. Вытирая их рукавом рясы, он снова взмахнул бритвой. Матье де Нель поспешно отклонился.

– Вы не поверите, святой отец, но брат Юбер весь вчерашний день животом маялся, а ближе к рассвету не утерпел, побежал к санитарному брату за лекарством. Мне, конечно, и в голову не пришло искать его в лазарете, – Жакоб повернул голову викария с намерением продолжить бритье.

Матье де Нель покосился на острое лезвие.

– Знаешь, Жакоб, мне кажется, будет лучше, если сегодня я останусь небритым.

– Ну, уж нет! – Жакоб спрятал бритву за спину. Привилегию брить викария он отстоял в долгих баталиях и очень ею дорожил. – Не тревожьтесь, святой отец, я буду осторожен.

Матье де Нель обреченно закрыл глаза, подставляя левую щеку самозваному брадобрею.

– Ну так вот, – весело продолжал Жакоб, – когда я, наконец, отыскал брата Юбера, он стал жаловаться на беспорядок в ларце. Он, говорит, вчера все бритвы аккуратно сложил, а кто-то без его ведома все взял да перерыл, а одна и вовсе пропала. Врет, ясное дело. Ну, да бог с ним. Хотите лучше узнать, как вас здесь величают?

– М-м-м-, – промычал в ответ викарий, оттягивая вниз верхнюю губу.

– Епископский досмотрщик, – хохотнул Жакоб. – Сам слышал, как келарь с ризничим о вас говорили. Келарь так возмущался – аж слюной брызгал. Да, нагнали вы на них страху, рыская по кухне.