Настоящая психотерапия – это хирургия души. Поэтому, в любом случае пациент будет сопротивляться, когда ментальным скальпелем приходится рассекать эмоциональный нарыв. Я спросил его:

– Ахмад, ты хочешь выздороветь, чтобы остаток жизни не ходить по специалистам, глотать таблетки и постепенно превратиться в инвалида? Или спится, потерять семью и завершить свою жизнь где-нибудь под забором или в пьяной драке, обкурившись анаши?

Это привело его в чувство. Он снова сел, тяжело дыша. Надо было заново возвращать его к тому месту, где он остановился и продемонстрировал двигательную бурю.

– Ахмад, на доли секунды ты увидел выражение лица той женщины, машина летела на неё, ты не мог остановить её. Почему на это ты даёшь такую сильную реакцию?

Он упорно молчал, по его лицу пробежала тень. Я увидел, что он до хруста сжал кулаки, аж костяшки побелели, и возникло ощущение, что скоро в кабинете начнутся бои без правил. В нашем деле надо быть готовым ко всему, владеть собою и управлять страхом. Конечно, это сущий пустячок, по сравнению с тем, как психотический пациент по бредовым мотивам метнул вилы в меня. Был такой опыт коммуникации в самом начале трудовой деятельности, когда больного "голоса" убедили в том, что за ним пришли его недоброжелатели, хотят схватить и подвергнуть мучительной смерти. Пришлось ему занять круговую оборону, ибо по своей природе он был мужественным и трудолюбивым человеком, подающим большие надежды, фермером.

Зрачки у Ахмада ссузились, затем расширились, яремная вена на шее пульсировала. По ней можно определить тахикардию. На лбу выступили капельки пота. Мы оба молчали, и чтобы не искушать судьбу, я решил на время не лезть к нему с вопросами, дабы он пришёл в себя и успокоился.

Вдруг он заплакал, и не стыдясь своих слёз, сказал;

– Я знаю эту женщину.

Наступила длительная пауза. В процессе терапии я готов ко всему, уже почти ничему не удивляюсь, но эта его фраза застала меня врасплох. Всё равно, это было неожиданно.

– Что ты этим хочешь сказать, Ахмад? – удивлённым голосом спросил я.

В этот раз он поднял голову, пристально взглянул на меня, и взвешивая каждое слово, ответил:

– Это была Элеонора, моя школьная любовь. А дети в коляске, мои сыновья – близнецы. У меня есть вторая семья на стороне, док.

Я чуть не свалился со старого советского стула. В кабинете бедно и убого, а страсти в воздухе громыхали нешуточные, шекспировские. Если бы великий английский драматург был свидетелем ежедневной терапии психоанализом, он бы с успехом написал несколько пьес покруче "Гамлет" и "Король Лир".

Всё стало на свои места. Мы ещё проработали несколько ключевых моментов, зажатая негативная энергетика распружинилась, а Ахмад внешне расслабился, повеселел.

– За время сеанса не покидало ощущение, что вы читали меня, как доктор Лайтман из "Обмани меня". Не хотелось мне об этом говорить. Надеюсь, всё это останется между нами, док? Сами понимаете, у меня семья, будет скандал.

Вопрос, конечно, был излишним.

На этом мы попрощались с Ахмадом, как потом оказалось, лет так на десять. Его клинический случай никогда бы не оформился в этот рассказ, если прошлым летом, мы не столкнулись с ним в Боровое. Он сказал, что у него всё хорошо, в настоящее время работает в российской компании, на должности замдиректора.

– Не мог я тогда остановиться, после того, как стал пить и употреблять наркотики. На приёме ведь не все сказал. Когда выполз из разбитой машины, кое как встал на ноги и подошёл к Элеоноре, она дала мне сильную пощёчину, сказав, что я специально хотел сбить её с детьми. С того дня перестала отвечать на мои звонки, и я никак не мог объяснить, что это была чистая случайность в тот роковой вечер. Через два года она кого-то встретила, отдала мне сыновей и уехала в эмираты. Жена меня поняла и сейчас у нас четверо детей.