– Господин управляющий… тот самый… опасный человек, – подобострастно шептал он.

Махмуд бек недоуменно уставился на полицейского. По-телячьи выпучив глаза, околоточный указывал в сторону рыбного ряда. Махмуд бек глянул туда и перехватил проницательный взгляд шкипера Тот, не таясь, смотрел на них…

– Он каторжанин… Из Сибири… Тот самый, политический, – дышал чесноком жандарм.

– Я у него рыбу покупал, а не политику, – оборвал он блюстителя порядка и пошел к выходу.

Махмуд бека толкнули. В кармане звякнула мелочь. Он ее так и не отдал пострадавшему носильщику.

«Ну и невезучий этот амбал. Надо же… Впрочем, на базаре как на базаре»…

Потом он забыл о нем. Его мыслями завладел занятный торговец рыбой, похожий на шкипера и оказавшийся каторжанином.

Свой товар к дому управляющего, как и было договорено, Ага Рагим подвез в пятом часу пополудни. Он вошел в открытую калитку ворот и огляделся. Просторный двор. Слева конюшня. Возле нее, поблескивая лаком, стоит двухместная, с откидным верхом коляска. Справа сарай с загоном для птиц где копошились куры и, сбившуюся в кучку, семейство гусей. Завидев чужака, гуси сердито загоготали и, по-змеиному вытянув шеи, зашипели. Впереди, в отдалении, за раскидистым хартутом, хозяйский, в два этажа дом. К нему, под шатром виноградника со свисающими еще зелеными кистями, вилась выложенная из известняка дорожка. Кругом ни души. Он подошел к нему почти вплотную, когда отворилась дверь и ему на встречу по ступенькам сбежал невысокий крепыш славянской наружности.

– Здравствуйте. Вы шкипер? – спросил он.

– Можно и так, – согласился рыбак.

– По колориту, так оно и есть, – окинув Ага Рагима, добродушно смеющимися серыми глазами, сказал крепыш.

Рыбак молчал.

– Я, господин шкипер, три в одном: домосмотритель, педагог сына управляющего и студент русской словесности Николай Васильевич Якутин. Можно просто Николай, – и протянул ему открытую ладонь.

– Ага Рагим… Можно без Ага. Просто Рагим, – крепко пожимая руку Николая, назвал себя рыбак.

– Рагим, хозяин немного занят. Просил провести вас в гостиную. Он сейчас подойдет. У него к вам деловой разговор. Если, конечно, сказал он, вы не спешите.

– Не спешу.

Ага Рагиму нравилось, что его принимали в этом доме не как лакея и что этот русский парень разговаривал с ним уважительно, на «вы».

– Устраивайтесь. Пожалуйста в любое кресло, – войдя в гостиную, предложил домосмотритель. – Сейчас распоряжусь, вам принесут чая.

– Спасибо, Николай.

– Я, если не возражаете, тоже вас оставлю. Мне нужно закончить урок с хозяйским мальчиком, – извинился сероглазый крепыш и вышел из комнаты.

«Ты смотри… Доверяют… А ведь городовой наверняка нашептал обо мне», – отметил он и, сказав вдогонку учителю: «Ничего»… – сел в кресло напротив окна, из которого просматривалась вся гостиная. Место оказалось неудачным. Слепило солнце. На излете дня оно особенно яркое. Он мог пересесть на другое место, но оттуда обзор был похуже и он мог не заметить появление хозяина дома. Ага Рагим подошел к окну и створкой ставни закрыл солнце. Из-за створки ему под ноги упала засунутая кем-то туда рамка с фотографией. «Нашли место куда класть. Хорошо стекло не разбилось», – проворчал он и… замер. На фотографии рядом с женщиной, державшей перед собой годовалого ребенка, стоял мужчина один в один похожий на его двоюродного брата Вахида, которого он в последний раз видел, когда тому было лет пятнадцать. В тот самый день, когда Ага Рагима угоняли в Сибирь. Он с матерью, женой его покойного дяди Сабира, и другими родичами пришел к Баиловской тюрьме провожать этап заключенных. Тогда Вахид ухитрился проскользнуть мимо охраны и сунуть ему в карман рублевку. Обозленные дерзостью подростка конвойные его немного побили…