Как-то мне классная сына рассказывает и смеется:

– Он сказал, что от меня хорошо пахнет, и спросил, как называются мои духи. Я ему говорю: «Толик, зачем тебе это?» – «Я их маме посоветую, – ей пойдет такой запах».

Его учителя называют джентльменом. Откуда это у него? Не знаю. Наверное, в прошлой жизни душа имела такой опыт. Он учится в пятом классе, у него много друзей в школе. Толик у меня мальчик влюбчивый. Если ему нравится девочка, то страдает, просит меня:

– Мама, она такая хорошая: давай мы ей что-нибудь подарим!

– А что?

– Давай твое кольцо подарим?

Ничего ему не жалко. С одной стороны – это хорошо, а с другой – надо учиться понимать и различать людей, чтобы тобой не манипулировали. Помню, была у него влюбленность в восемь лет. Вижу, что мой ребенок страдает. Отец смеется, но я знаю: да, детство, но переживает-то он по-настоящему. Говорю мужу:

– Поехали в гости к этой девочке.

– Да ты что придумала? – отвечает он. – Давай я с ним поговорю, объясню, что это пройдет, отболит, что еще сто таких «любовий» будет.

– Нет, пусть он сам это поймет. А пока у него все всерьез, и я не хочу, чтобы он мучился.

Заезжаем в салон, покупаем красивый букет, духи, приезжаем, знакомимся. Мальчик мой рад, просто светится от счастья. А где-то через полгода прибегает домой:

– Мама, это такая девочка замечательная!

Это он уже о другой. Та любовь прошла. Что поделать: время серьезных чувств у него еще не пришло. Но я учу его быть внимательным к женщине, уважать, понимать ее. Он знает, что женщине надо дарить подарки, нельзя ее обижать.

Мы с мужем шутливо называем старшего сына «экспериментальным образцом»: на нем мы ставили эксперименты по развитию способностей, загружали его без меры, стремясь дать как можно больше. С четырех лет он у нас по репетиторам: и языки, и музыка, и танцы… Помню, как привели его записывать в секцию восточных единоборств, а он так жалобно на меня смотрел:

– А может, все же на флористику?

Потом мы поняли, что слишком рано на него такой груз навалили, и решили, что остальных детей будем по-настоящему развивать с шести лет. Толик сейчас в английской школе изучает английский и немецкий языки, а со следующего года у них будет еще и итальянский. Знает цыганский язык. Ему вообще языки хорошо даются. Помимо занятий с репетиторами по английскому, математике и русскому, он ходит на плавание, на таэквондо, на флористику. С особым удовольствием занимается цыганскими танцами, уже профессионально бьет чечетку. Как ни странно, при такой загруженности, у него еще остается время пообщаться с друзьями в Интернете.

Детки у нас все крупные, и дома мы в еде вводим для них кое-какие ограничения: поменьше сладкого, мучного, хлеба. А прихожу в школу и вижу: выходит из буфета женщина, несет Толику пирожок. Я ей говорю:

– Не надо!

А она мне:

– Да что вам – жалко? А если ребенок хлеба хочет? Ешь, Толечка, ешь здесь, раз дома тебя голодом морят.

Что тут сказать?.. Мы и по врачам детей водили: может, у них что-то с обменом. Но доктора как только мужа увидят, руками машут:

– Да они же в папу! Это у них гены, конституция такая. Не волнуйтесь: перерастут.

Да, муж у меня большой: ростом под два метра, весит 130 килограммов. Но и душа у него большая. Надеюсь, в этом детки тоже будут в него.

А второй сынок, Миша, у нас упертый. Последнее слово всегда должно остаться за ним.

– Эх, Мишаня, – говорю ему, – трудно твоей жене придется!

Мы его с детства называли «счетовод», «банкир». Все мальчишки чем играют? Машинками, солдатиками, пистолетами. А наш Мишаня – денежками, это его любимые игрушки. У него с малолетства был свой кошелек. Он туда аккуратно деньги складывал: бумажка к бумажке. В банках порой – да все мы знаем! – и то деньги заканчиваются, а уж мы-то простые смертные. Иногда кинешься – нечем за стоянку заплатить.