– Вы умеете играть в теннис? – спросил Олег.

– Да. Я была чемпионкой.

– Города?

– Пионерлагеря. Занимала вторые места в меж-лагерных соревнованиях. Спросите:

– Почему не первые?

– Я люблю вторые. Вы со мной согласны?

– Согласен ли я? Нет. Впрочем, да. Я сейчас сам уже не на первом месте.

– А! Точно, – как будто обрадовано воскликнула Таня, – вы играли в этой, как ее? Ракете. Нет? В самолете?

– В Торпедо, – хмуро ответил Бархатов. И добавил: – Впрочем, не только.

Королев молчал. Он тоже был Королев, как те двое братьев на хоккейной площадке. Но из другой фамилии. Не родственники. Ибо Королевых, как и Смирновых – много, да и Мягковых хватает.

Он видел перед собой Призрака, который когда-то подарил ему футбольный мяч, послав его так сильно, что мяч долетел до самого забора, и запутался в густых листьях клена.

– Точно! – наконец воскликнул Олег. И добавил: – Вы – Таня.

– Наконец-то вы вспомнили, что когда-то мы тоже вместе играли в футбол. На танцплощадке. Но тише, мой парень не должен знать, что когда-то я с вами вместе ходила на танцы. Он подумает, что слишком стара для него. Вы согласны?

– Да, конечно, – ответил Олег, начиная новую партию до двадцати одного очка. Эту-то он уже проиграл.

– И да, – сказала Таня, – я поеду с ним. Не хочу, чтобы все футболисты уезжали от меня в столицу. Третьего мне ждать придется слишком долго.

– Я не против. Если у вас есть деньги, чтобы снимать жилье, вы можете даже взять с собой еще кого-нибудь.

– Так вы точно забираете его с собой? – спросила Таня, и, повернув ракетку вниз, щелчком пробила по центру мяч, зависший над столом. Но Бархатов его отразил. Шарик завертелся, как мальчик после шлепка по попе с оттяжкой, но не у нас, разумеется, а в Англии, и то давно, во время написания романов Чальзом Диккенсом. А скорее всего, еще раньше. В общем, как Оливер Твист. Таня зашла сбоку, подождала, пока шарик подлетит поближе, и шарахнула его так, что он не разбился только потому, что был фирменный, китайский.

– Зачем вы так сильно его ударили? – спросил Олег.

– Чтобы не орал, как будто его режут. – И добавила: – Тем более, он стойкий, как китайский самурай. И да:

– Вы помните, что мой отец был Первым Секретарем?

– Да, что-то такое было.

– Не надо. Вы все помните.

– Ну, допустим. Его расстреляли?

– Нет, он умер сам. На Зоне. Кто-то написал на него донос, что не додавал деньги, полученные из Москвы, исполнительной власти для строительства асфальтного завода, и в дальнейшем дорог. Вы сами видели, какие у нас дороги.

– Да…

– Да. Вот именно, да, а моего отца здесь нет уже почти десять лет. Ничего не изменилось, хотя асфальтный завод функционирует на полную мощность. Куда он девается, неизвестно.

– А что говорят?

– Мало асфальту. Говорят, надо строить еще один асфальтный завод! Ну, обнаглели, честное слово. И потому я хочу уехать отсюда.

– Почему?

– А вы не понял? Я устала критиковать эту администрацию.

– Боитесь, как бы и вас на… не посадили?

– Можете и так считать. Спасите меня тоже.

– Тоже? А кого еще я спас? Наверное, ты имеешь в виду Галю. Да, я обязан тебе, может быть даже жизнью. Я помогу тебе.

– Хорошо, что ты сказал это, прежде чем узнал, чего я на самом деле хочу. А хочу я быть рядом с ним, – Таня кивнула на задремавшего на черном пружинном диване Вову.

– Ну, окей, окей. Ты, конечно, намного старше его, но я тебе обязан.

– И не только ты, милый, – сказала Таня, побеждая и в этой партии.

– Другие долги меня не интересуют.

– Думаю, для моего желания понадобятся и другие долги. Государство реабилитировало моего отца. Посмертно, к сожалению. Но я теперь имею право попросить себе квартиру где-нибудь на окраине и достойную работу. Ну, чтобы было можно не только, где жить, но и чем жить. Мне предлагали деньги, но решила взять натурой.