Со временем я понял, что ей больно смотреть на меня, и старался держаться подальше. По сути, я вырос на кухне. Кухарка – её звали Эми – была добра ко мне. С ней было весело, и она быстро обучила меня своему мастерству. Да и нравилось мне готовить. Когда подрос, ко мне стал приходить учитель. Агнес поощряла мои успехи в учёбе и давала денег на «ярмарку».

Когда Агнес умерла, я был ещё молод и, что скрывать, глуп. Мне достался дом и небольшая сумма в наследство. Эдвил не стал мне служить, а Эми решила остаться. Мне казалось тогда, что вот наконец – сейчас заживу, но деньги разлетелись быстро. Я сам не понял, как это вышло.

Воистину я думал тогда, что впереди меня ждёт безбедное блестящее будущее, а началась чёрная полоса. Ко мне пришёл друг, Версен, и предложил открыть лавку на ярмарке. Сначала торговать выпечкой и овощами, а потом привезти из Заморья ткани и украшения. Его брат, Килар, как раз собирался в путешествие. Нужны были деньги. Я заложил дом.

Мы с Версеном были полны надежд. Эми помогала нам во всём, и через неделю после отплытия корабля, наша лавка на рынке уже приносила прибыль. Беда пришла позже. Мы ждали возвращения Килара, считали дни и честно платили налоги. Как-то в конце дня Версен поймал за руку воришку – щуплый пацан смотрел из-под бровей, не вырываясь и царапаясь, как малолетки. Ему было лет тринадцать. Помню его волчий взгляд – глаза тёмные, как бездна, кожа чёрная от солнца, волосы в кучеряшках под грязной шапкой, руки подраны. Версен думал, мальчишка будет просить, умолять его отпустить, но тот просто молчал. И смотрел так… с вызовом. Нужно было отпустить его. Да и взял он всего лишь пару хлебных лепёшек. Пусть бы шёл себе.

Шайка воришек промышляла на ярмарке всегда. Никто их не трогал. Лишнего они не брали. В банде были одни сироты да те, у кого родители немощны. Частенько помогать брались: мешки принесут, гниль переберут, сети расправят, рыбу потрошат, любой работе рады – да никто не платил малышне, едой отдавали. Закрывали глаза на воровство.

Да вот зацепил Версена этот взгляд. Он мальчишке руку завернул, а потом толкнул его, так что тот в грязь упал. С лепёшками вместе. Мальчишка молча встал и хлеб поднял. И стал его есть, волком глядя на нас. Как земля на зубах хрустела, нам слышно было. Тогда Версен подскочил к пацану, замахнулся, краснея от гнева, а я и сделать ничего не успел. Воришка тенью метнулся прочь. Только взгляд его запомнился мне, виделся до самой ночи. Тёмный омут, бездонный, упрямый.

Мы с Версеном не разговаривали больше в тот день. Я не знал, что сказать.

О мальчишке мы успели забыть – стёрлись из памяти его черты и взгляд этот треклятый, как где-то через месяц лавка наша сгорела. Со всем товаром, что был.

Я примчался на ярмарку утром. Мне уже доложили, но я поверить не мог, пока сам не увидел. Всё сгорело. Чёрные огрызки стен торчали из пепла мрачной Короной Смерти. Прямо на земле, у той самой лужи, сидел Версен. Он узнал о пожаре раньше, чем я. Руки у него были обожжены и в саже, он пытался разгребать завалы. Да нечего уже было спасать.

Я сел рядом. И мы молчали. Люди сновали мимо нас, словно не замечая. Так прошёл день.

Корабль, которого мы так ждали, не вернулся. Он подвергся нападению пиратов. Несмотря на то, что от них удалось отбиться, незамеченная вовремя течь привела к тому, что корабль затонул, утянув на дно не только богатства Заморья, но и весь экипаж. Спастись удалось лишь одному моряку. Он прибыл в город месяц спустя и рассказал, как всё было.

Наутро его нашли мёртвым. Люди были злы. Таких как я, потерявших всё, оказалось немало.