– Настоящего помощника экскурсовода зовут Хосе Корасон, – сообщил Бальтасар, проигнорировав мои слова. – Экскурсии – его хлеб с самого детства. Только вот на этот раз он не был на выезде с группой пять. И он, и экскурсовод, и водитель, и остальной персонал – все они в один голос утверждают, что по какой-то причине проспали время сбора.

– Проспали свой «хлеб»? Всё верно: «проспал» – основа рабочего дня и залог уважения начальства, – философски сыронизировал я. – Вы сами-то в это верите?

– Помимо этого, от них поступило заявление о том, что была украдена их униформа. – И Бальтасар, вновь обмахнувшись фуражкой, поинтересовался: – Вы что-нибудь знаете об этом, мистер Ржа-ной?

– На что это вы так толсто намекаете? – нахмурился я, наблюдая за тем, как Бальтасар с сожалением смотрит на свой потемневший от пота головной убор.

– Что ж, спрошу прямо, хоть это ничего и не меняет, – сказал Бальтасар и отложил фуражку. – Обладаете ли вы какой-нибудь информацией о том, как вам удалось приехать к развалинам Сагзавы одновременно и на микроавтобусе с туристами, и на джипе со своим родственником?

– Это у вас от скрипа вентилятора такой юмор? – искренне удивился я. – Здесь вам что, дешевый сериал с кучей однояйцевых близнецов?! Я один в своем роде и яичек у меня пара – спасибо производителям! Просто та штука козлососная была моей копией!

– Стало быть, вы, помимо прочего, не знаете, как туристический транспорт вернулся обратно в Легаспи – без туристов и персонала экскурсии? – полюбопытствовал Бальтасар. – А также вы понятия не имеете, кто всё это время заменял в пятой группе рабочий персонал?

– Ну не я же один! – И я безразлично пожал плечами: – Трутни.

– Что ж, хорошо, – вежливо заключил Бальтасар. – Повторюсь: никаких обвинений вам предъявлено не будет.

– Да я вам сам такие обвинения накатаю! – обозленно бросил я, собираясь встать. – Полгода потом бумажками испражняться будете!

– Как это – накатаете? – не понял Бальтасар. – Это что-то из русских традиций, связанных с катанием на документах с горок?

– Не берите в голову, берите в плечи – шире будут. – И я снова откинулся на спинку стула.

Неожиданно дверь в кабинет распахнулась, и к нам вбежал полицейский. Он наклонился к Бальтасару и что-то перепуганным шепотком сказал ему, едва не лизнув в ухо. Бальтасар тут же нервно вскочил, будто стул под ним дал ему строгого пинка, и стремительно выскочил из кабинета. Коллега Бальтасара, отдав мне честь, выбежал за ним следом.

– Да что происходит-то? – вяло протянул я и посмотрел на запотевавший пакет со стронгилодоном.

Я подвинул себе тарелочку с апельсином и меланхолично его съел. Апельсин был хорош: сочен, душист, сладок. Хмуро взглянув на бутылку с пальмовым вином, я отрешенно отхлебнул прямо из ее горлышка.

– Хорошие вы люди, американцы… – с сожалением сказал я Бену на фотографии и выпил еще. – Ничего, заберу тебя домой, похороню где-нибудь в красивом месте… Только бы ты чудачеств каких посмертных не учудил… Я-то и это, с цветком, не осилил…

Внезапно на пороге кабинета появился Бальтасар. Вид у него был такой, словно в его сухощавое тело его же начальство только что оригинальным способом внедрило раскаленную кочергу, не оставив снаружи даже ее рукоятки.

– Мистер Ржаной, – без запинки невыразительно обратился ко мне Бальтасар, – вы свободны. Вас сопроводят до аэропорта Манилы, откуда вас отправят в Штаты. Документы на перемещение тела вашего родственника будут ожидать вас аэропорту. Наши соболезнования. Всего доброго.

– Что, всё? – удивился я. – Никаких там пыток дня и детекторов частушек? Меня просто выдворят с телом Бена из страны – безо всяких разбирательств и популярной охоты на русских ведьм?