– Мне нужно знать незаметные подходы к каждому городу. Ревель – это хорошо, но помимо него в Эстляндии хватает всяких бургов. Вот и приглядись, – посоветовал я. – Лучше всего сделать это под видом купца. Денег, чтоб прикупить товары, я дам.

– Поначалу мне надо бы заглянуть к нашему тоорумеесу, – вежливо, но твердо поправил меня Хеллик.

– Так кличут у них волхвов бога Тоора, – пояснил подошедший Световид, заметив недоумение на моем лице. – Он у них навроде нашего Перуна.

– Понятно, – кивнул я. – Что ж, посоветуйся. Глядишь, этот тоорумеес подыщет еще пару-тройку проводников для моих ребяток.

– Но я могу обещать ему, что он снова сможет разжечь костер в священной роще? Ты не обманешь? – настойчиво спросил Хеллик.

– Слово князя, – заверил я.

Хеллик помялся, но все-таки решился:

– В старые времена, как я слышал от тоорумееса, ваши князья давали роту[6] на мече. – И уставился на меня, ожидая ответа.

– Хорошо, – вздохнул я и потянул из ножен саблю.

Все получилось как нельзя лучше. Небо помрачнело уже давно, еще до подхода эстонца, но гроза медлила и разразилась всего за несколько минут до начала произнесения мною клятвы. В тот миг, когда я закончил говорить, внезапно недалеко от нас сверкнула молния. Я неспешно поднес клинок к губам, и раздался басовитый удар грома.

– Я скажу тоорумеесу, что твоему слову можно верить, ибо сам Тоора подтвердил его, – заверил на прощанье довольный Хеллик.

Уже плывя по Шексне к Ильмень-озеру, я призадумался. Вот интересно, эта молния вместе с громом случайно совпали по времени с моей клятвой или и впрямь подействовал заговор волхва на удачу?

Так и не найдя ответа, я отложил его поиск до более спокойных времен.

А неожиданная помощь Световида в моей подготовке к военной операции оказалась первой, но не последней…

До самого приезда в Кострому удача продолжала улыбаться мне. Впрочем, тут основная заслуга принадлежит моей Ксюше, благодаря которой мне удалось уговорить угличского затворника Густава дать свое согласие возглавить поход. Уговорить, хотя поначалу я, честно признаюсь, чуть не загубил все дело.

Мы заглянули к нему в гости по пути к новым владениям Годунова. С какой целью – я Ксении не сказал. Вроде бы война – чисто мужское дело, а потому ни к чему лишний раз беспокоить царевну, особенно учитывая, что сам поход находится под ба-альшущим вопросом и то ли будет, то ли вообще не состоится.

Да и сама идея пришла мне в голову спонтанно, незадолго до того, как мы подплыли к Угличу. За день до того, как показались угличские стены, я услышал, что такая замечательная погода, которая вот уже полторы недели баловала нас теплом и сушью, не случайна, ибо наступило бабье лето, которое, по уверению Ксении, «завсегда приходит опосля Успения»[7].

Вообще-то в моем представлении бабье лето всегда ассоциировалось с сентябрем, а сейчас конец августа, но уточнять у царевны я не стал, вовремя вспомнив про смещение в сроках из-за старого стиля, и решил воспользоваться погожими деньками, тем более Углич был по пути.

Поначалу – я не успел даже представить свою спутницу – принц или королевич (признаться, понятия не имею, как правильно звучит его титул, так что в дальнейшем буду называть его то так, то эдак) подумал, что перед ним чета молодоженов, и даже разок назвал Ксению госпожой Мак-Альпин.

Я открыл было рот, чтобы поправить, но потом посмотрел на зардевшуюся от смущения царевну, которая, низко опустив голову, силилась скрыть довольную улыбку, и подумал, что займусь этим позже, за пиршественным столом, а сейчас лучше сделать вид, что не обратил внимания или не расслышал.