Убийство отца Тео заставило всех обнажить мечи. Но доказать, что это сделано руками Морты, никто пока не мог.

– Да кого она вообще могла убить, бесполезная дурочка, – пробормотал Мирай.

Дома меня ждал сюрприз – несмотря на то, что мне, по всем правилам, должно бы влететь за такое долгое отсутствие, оно как будто прошло незамеченным. Аглая лишь коротко спросила, не голодна ли я, а дядя был в отъезде.

Переодевшись, я взяла книгу, которую начала читать накануне, но сколько ни старалась, смысл написанного ускользал. Отбросив книгу, я пошла слоняться по дому: сначала заглянула в библиотеку, затем прошла мимо гостиной, а после ноги сами привели меня к невзрачной двери на чердак.

Раздался тихий щелчок, дверь скрипнула, я увидела тонкую полоску света и зашла внутрь.

Передо мной был круглый витраж: младенец сжимал в руке букет роз, оплетающих тонкий длинный кинжал. Вокруг него были ангелы и демонические сущности.

В левом углу витража стоял человек в квадратной шапке, с закрытыми глазами. В руке его был кубок бордового цвета.

Я сделала несколько шагов к окну. Свет на чердаке изменился, раздалось громкое тиканье часов. Мне стало не по себе. Окно слегка задрожало, словно началось несильное землетрясение. На витраже появлялись новые штрихи. Внизу, где-то на первом этаже, раздался стук разбитого стекла и вскрик. У меня снова заломило зубы – словно ледяное эскимо заполнило весь рот, в глазах помутнело.

– Морта! – раздался громкий окрик.

Это вывело меня из оцепенения, и я бросилась вниз. Но, войдя в свою комнату, застыла от изумления. Окно в моей комнате теперь тоже стало витражным.

Девушка, до боли похожая на меня, стояла, привязанная тяжелой цепью к темно-синей скале в окружении четырех мужчин. Их лица были скрыты капюшонами, и лишь один стоял с непокрытой головой, спиной к тому, кто смотрит на витраж. Его черные волосы, стянутые шнурком в низкий длинный хвост, кого-то напоминали.

– Не мог же витраж сам по себе появиться, – сама себе сказала я.

– Девочка моя… – раздался тихий возглас Аглаи.

Я оглянулась. Аглая смотрела на витраж полными слез глазами.

– Значит, это мне не мерещится, – удрученно произнесла я.

– Не мерещится… – всхлипнула Аглая. – Тебе сегодня лучше поспать в гостевой спальне, – добавила она.

Уснуть никак не удавалось: я то и дело ворочалась, думая, в порядке ли Мирай и что это за проход. Но вскоре усталость взяла свое, и я забылась тревожным поверхностным сном.

Утром я чувствовала себя разбитой: пролила чай, дважды уронила ложку на пол… Аглая сунула мне маленький сверток:

– Съешь по дороге в школу. Это придаст тебе сил.

Я благодарно кивнула, сама для себя неожиданно уткнулась ей в фартук и всхлипнула.

– Ну-ну, не расстраивайся, ты же такая умная девочка. Все наладится.

Я пошла к машине.

Аглая проводила девочку взглядом и достала телефон. Подумав несколько секунд, набрала сообщение: «Грегори. У нас новый витраж. Что делать?»

Затем стерла сообщение, не отправив, и пошла в комнату Морты. Рабочие уже сняли окно и монтировали чистое стекло.

– Витраж куда, хозяйка? – спросил невысокий плотный азиат и шмыгнул носом.

– На чердак, я покажу куда нести, – ответила Аглая.

В школе мне было некогда философствовать: увидев меня, Сирша набросилась маленьким торнадо:

– Морта, ты слышала? Объявляется конкурс тем для Рождественского бала! И будут танцы! У нас будут уроки танцев!

Я скривилась, как от зубной боли. Танцевать я не умела: мне вообще плохо удавались движения, требующие координации и ритма.

Сирша не заметила моей реакции и продолжала тараторить: