«Всё верно, раз на фронт не получилось, будем здесь воевать с фашистами! У нас тут свой фронт будет!», – отвечал мысленно машинисту Витёк.

      Знал бы он, сколько ему ещё предстоит пройти!

***

      Красная армия отступала. На следующий день, 12-го октября 1941 года, в сводке передали, что наши войска оставили Брянск, 13-го – отошли из Вязьмы (а это лишь двести с небольшим километров от Москвы). 14-го пал Мариуполь. А 17-го октября с болью в сердце люди слушали сводку Совинформбюро, в которой говорилось: «Организованная Командованием Красной армии в течение последних 8 дней эвакуация советских войск из Одессы закончилась в срок и в полном порядке. Войска, выполнив задачу в районе Одессы, переброшены нашим морским флотом на другие участки фронта в образцовом порядке и без каких-либо потерь. Распространяемые немецким радио слухи, что советские войска были вынуждены эвакуироваться из Одессы под напором немецко-румынских войск, лишены всякого основания».

      Итак, наши войска оставили Одессу, героическая оборона которой продолжалась два с половиной месяца. Ушли по морю, так как с суши город давно окружён. Благо было куда уходить – оставались ещё наши порты на Чёрном море. А вот из окружённого Ленинграда уходить уже некуда, Балтика вся под контролем Германии.

      Но тот трагический день 17-го октября 1941 года стал для жителей филейских деревень и для сотен одесситов, находившихся здесь в эвакуации, судьбоносным. В этот самый день в Киров прибыл из Москвы первый эшелон с оборудованием и людьми эвакуируемого сюда завода № 32.

      Заводчанам предстояло совершить настоящий подвиг, чтобы завод, так нужный фронту, заработал в кратчайшие сроки. Всё только начиналось…

9. ЗАВОД № 32

      Вскоре после возвращения домой из не получившегося побега на фронт произошёл с ребятами неприятный случай. С утра, как обычно, мальчишки таскали дрова, собранные в лесу. Умаявшись, намёрзнувшись, решили они после обеда немного отдохнуть. Пришли на старое место сбора Филейской детворы, к овражку, что разрезал землю меж деревеньками Суханы и Орловы. Колючий холодный ветер поздней осени забирался под отцовские телогрейки, висящие на худых мальчишеских фигурках, словно на пугалах с огорода. Хлюпала грязь под большими, не по размеру, потрёпанными сапогами. Время от времени начинал противно моросить мелкий осенний дождик. Но пацаны есть пацаны, даже в такую погоду им не сидится дома. И, придя к оврагу, Витька с Мироном обнаружили там кучку знакомых ребят, что-то оживлённо обсуждавших у дымящегося костерка.

      Витьке почему-то вспомнилось, как на этом самом месте на второй день войны мальчишки так же оживлённо спорили о том, в какой срок Красная Армия сможет разгромить фашистов. Кто говорил за две недели, кто-то – за три, а Витю, предположившего срок в два месяца, тогда здорово высмеяли. Сколько прошло с тех пор? Пятый месяц война идёт, а победой и близко не пахнет. Да какая там победа, если враг прёт, что твоя саранча! Уже к самой Москве гитлеровцы подошли. Прав был, выходит, папка-то, когда говорил, что, может, и за год не получится немца одолеть. А Витёк тогда ему не поверил. «Папка, папка, где ты сейчас? Всё ещё в госпитале или уже снова воюешь?»

      Когда Мирон с Витькой приблизились к ребячьему собранию, мальчишки как-то разом приутихли. Друзья догадались, что столь оживлённый разговор был на сей раз о них. И точно, местный заводила, шестнадцатилетний Федька-Штырь из соседней деревни Тиминцы, лихо задрав фуражку на затылок, подскочил с вопросом:

– Ну, удальцы, расскажите-ка нам про свои подвиги на фронте! Сколько фрицев в плен взяли, сколько танков подбили?