Мой весомый аргумент вызвал всеобщий смех, а папа, обняв меня за плечи, сказал:

– Придётся, дочка, нам жить на нейтральной территории.

Да, так вот, дружили мы втроём вплоть до седьмого класса, по окончании которого Ляля первая неожиданно ушла из нашей школы, даже не поставив нас с Лялей второй в известность. Мы сначала недоумевали, а потом посчитали это предательством, и на совете двоих решили к Ляльке не ходить и причин ухода не выяснять.

Сейчас, мне кажется, я поняла, почему Лялька покинула нас без объяснения причин. Для неё мы были слишком правильными, или, лучше сказать, слишком маленькими. У неё появились свои, более «взрослые» интересы. Как-то летом она предложила мне съездить с ней к её тёте с ночёвкой, потому что тётка жила довольно далеко. Как оказалось – тётя была просто предлогом. На самом деле у Ляльки там были знакомые взрослые мальчики, с которыми она меня и познакомила. Не помню их имён, помню только, что тот, который повыше предложил пойти в летний кинотеатр на восемь тридцать вечера. При этом он по-хозяйски взял Ляльку за локоть, сообщив, что билеты они уже купили. Мальчики мне не понравились, но отступать было некуда.

Не успел начаться традиционный киножурнал «Новости дня», как тот, который пониже положил мне руку на колено. Я вздрогнула и вопросительно посмотрела не на него, а на Ляльку, которая, к моему немалому удивлению, сидела в обнимку со своим кавалером. Но и это было ещё не всё: одна рука Лялькиного кавалера покоилась на том месте, которое с некоторой натяжкой можно было назвать грудью, а вторая затерялась где-то у неё под юбкой.

От неожиданности и от волнения меня затошнило совсем так, как в дошкольном детстве, когда я впервые увидела французский поцелуй на экране техникумского клуба. Мамы, которая прижала бы меня к своим коленям, рядом не оказалось, а уткнуться носом в колени того, что пониже, я посчитала нецелесообразным, поэтому, резко отбросив шаловливую ручку непрошеного кавалера со своей девственной плоти, я вскочила и стремглав ринулась к выходу.

Мои решительные действия никак не вписывались в сценарий, разработанный Лялькой. Она выбежала за мной, пыталась уговорить остаться, но я наотрез отказалась:

– Ты оставайся, если хочешь, а я поеду домой!

На моё удивление Лялька согласилась довольно быстро.

– Только никому ни слова! – сказала она почему-то шёпотом, хотя вокруг никого не было.

– Ладно, – ответила я и побежала к трамвайной остановке, напряжённо вглядываясь в темноту неосвещённой улицы, в которой мне со всех сторон мерещились противные руки того, что пониже.

Думаю, что такое неожиданное для меня ухаживание, я отвергла потому, что просто ещё не дозрела до нужной кондиции – как физиологически, так и психологически. Кроме того, я, несмотря на свою природную раскованность и общительность, комплексовала из-за своей внешности и поверить в то, что могу кому-нибудь понравиться, просто не могла.

В тринадцать лет самой выдающейся и весомой частью моего тщедушного тела был, несомненно, нос. Под его тяжестью я сутулилась и при ходьбе смотрела себе под ноги. При малейшем похолодании нос предательски краснел, в то время как щёки всегда оставались бледными, и мне казалось, что на фоне этих щёк нос просто светится фонарём.

Мои неутешительные выводы в отношении своей внешности подтверждались не только отражением в зеркале, но и мнением сторонних наблюдателей. Однажды я слышала, как папа говорил маме, что учитель труда (папа его знал потому, что столярное и слесарное дело мы проходили в техникуме) называет меня «гвоздём» за мою худобу. Мама дорисовала картину репликой: «Гвоздь с носом». На это замечание папа ответил: «Нос семерым рос, одному достался», а потом виновато хихикнул – ведь нос то у меня был папин. То, что к носу прилагалось, то есть остальное тело, действительно вполне можно было сравнить с гвоздём: длинные руки, длинные ноги, узкие длинные ладони с длинными пальцами и полное отсутствие рельефа как спереди, так и сзади, если не считать сутулой спины, но эта особенность моей фигуры ничуть не умаляла её сходства с гвоздём, правда с гвоздём, по шляпке которого неумело ударили пару раз, в результате чего он и согнулся.