Кто-то бежит от врагов, или фемиды. Я знал такого человека. Он состоял в одной из Питерских преступных группировок, и в начале двухтысячных, интуитивно почувствовав скорую собственную гибель, бежал, бросив в один день всё. Только так человек может выжить, только бросив всё в один день, уехав туда, куда глаза глядят…, и, пропав на просторах земли, не оставив следов.

Он много рассказал мне, как психологу, и я помню всё, что происходило с ним. Каждый день они воевали, не понятно за что. Ради самой войны, ради получения благосклонности Минервы. Они были одержимы, и отчаянно защищали свою честь, и достоинство, не понимая, что всё это – мишура, не стоящая и выеденного яйца. Но будучи во власти этой одержимости, на волне определённого мировоззрения, и соответствующих паритетов, и приоритетов, они не допускали и тени сомнения, в этом своём ремесле. И сам политес их деятельности, заставлял делать вещи, и совершать поступки, глубоко не приемлемые их же сердцам. Но как говориться: «Назвался грибом, полезай в кузовок…»

Нет, он не пытался оправдать, или зачеркнуть для себя, своё прошлое…, не пытался всё это отнести к ошибочному. Он так думал тогда, и это была его правда, и его заблуждение. Его бурлящая кровь, его самолюбие и гордость, не могли тогда привести ни к чему иному. Каждому возрасту, как говорится, своё. И он часто испытывал, может быть не счастье, но удовлетворение своей деятельностью…, особенно когда удавалось свести все концы, и выстроить свою действительность, на лад собственного представления. И пусть он тогда не понимал, как можно вообще жить мирно, и его пугало это умиротворение, пугала скука, как тень пустоты и забвения…, но часто, просыпаясь утром, он испытывал приступ ощущения глупости всего, что он делал, и к чему стремился. Именно глупости и стыда, что ему не хватает мудрости выбросить всё это на помойку, и сделать главный шаг в своей жизни.

Всё это отголоски древнего мира, чьи драконы и чудовища сидят глубоко в пещерах каждого рождающегося, и живущего на земле духа. Мир ещё никогда не жил мирно, и в этом главная суть этой жизни. Я говорил уже об этом, и теперь повторю: Если когда-нибудь Человечество решит умереть, то всё, что ему будет нужно сделать, это умиротворится…, прекратить все военные столкновения, все коллизии, и перипетия собственной жизни. И лет через сто, двести, – Человечество исчезнет с лица земли.

Но ведь Человечество может вполне погибнуть и в огне сверх войны, развязанной горячими головами?

Ни одна война не способна полностью истребить человечество. На это способно только – умиротворение. Общее, и повсеместное упокоение крови…, и как следствие стагнация всех жизненных сил. И это надо понимать, и не фантазировать о мире во всём мире…, тем более, в истории никогда не было даже намёка на такой мир…, и реальность природы никогда не уступала мифическим чаяниям обывателей. Также, как инстинкт человека, не показываясь, и не афишируя себя, всегда ставил свою точку во всяком споре с разумом…, так природа никогда не умоляла себя, и, будучи латентно укрытой в своей сути, от поверхностных волнений, всегда довлела, и говорила последнее слово, во всех мировых явлениях.

Висталь на минуту задумался…, и, встав с кресла, подошёл к небольшому окну. Я, как-то имел счастье беседовать с «Великим хромцом», с Тамерланом…, – с этим герольдом войны. И он сказал мне тогда, что его счастье заключается в том, чтобы не только поражать недругов на поле брани, но на их могилах строить Великолепные города…, в которых концентрация умных, учёных, и творческих людей, будет таковой, что величие его, и его потомков, превзойдёт все возможные пределы!