Нина уже знала ответ, однако спросила:

– Вы с таким сталкивались?

– Да, – хрипло прошептал Уэйд.

Уже не в первый раз Нина поразилась бесчеловечной жестокости, которую старший профайлер повидал за свою карьеру. Расследовать преступления против детей очень тяжело. Какой, должно быть, глубокий след оставили на Уэйде сотни чудовищных дел!

Кент прервал наступившую тишину:

– Исследования показали: в убийстве детей до восьми лет обычно виновны матери. В случаях с детьми постарше ситуация иная.

– Хоть тысячу исследований прочитаю, а все равно таких людей не пойму, – отрезала Брек, прижав руку к груди.

Нина согласилась.

– Дети бессильны против жестокости. – Она чуть не добавила, что в доказательство у нее остались шрамы. Уэйд бросил на нее понимающий взгляд. Другие члены команды тоже были в курсе ее прошлого.

– Перефразируем Ганди: «О величии народа можно судить по его отношению к самым уязвимым», – подытожил Уэйд.

– Когда жертвами становятся младенцы или когда мать только-только родила еще одного ребенка, причиной убийства детей считают послеродовую депрессию, – вернулся к делу Кент. – Такие случаи попадают на первые полосы, ведь они переворачивают наше представление о материнстве. Однако, по статистике, отцы куда чаще убивают собственных детей.

– Выходит, следователи не заподозрили ловушку? – уточнила Нина.

– Как вы сами говорили, делом занимались бывалые детективы из отдела убийств, – неохотно выдавил Уэйд. – Они всякого насмотрелись. Как и я, они сочли бы ситуацию трагичной, но вполне правдоподобной.

Взгляд серых глаз профайлера стал жестким, под стать помрачневшей обстановке. Нина зачитала другой информационный отчет о старом инциденте, чтобы нарушить гнетущую тишину:

– «Несколько дней спустя медэксперты согласились с официальной версией и объявили: отец и ребенок были убиты, а мать покончила с собой».

Бакстон, всю дорогу сидевший в конце самолета, впервые заговорил:

– Выключайте технику, дамы и господа! Снижаемся.

Нина захлопнула ноутбук и глянула в окно. Под ними раскинулась пустыня бежевых и коричневых оттенков, столь не похожая на вирджинские холмы в Куантико[16], что казалась другой планетой. Из сырой прохладной весны на Восточном побережье Нина перенеслась в сухой зной юго-запада. Бакстон не зря предупредил: взять легкую одежду. Нина стянула с себя свитер и порадовалась, что под ним тонкая блузка. Самолет пошел вниз, готовясь к посадке в совершенно другом мире.

Нина вместе с коллегами сидела в черном «Шевроле Субурбан». От жары на лбу выступил пот. Когда самолет приземлился, Бакстон сразу взял такси до оперативного штаба – решил подготовить рабочее место, а остальные члены команды забрались во внедорожник к Полу Гинзбергу, спецагенту отделения ФБР в Финиксе.

– Столичный регион здесь зовут Солнечной долиной, – рассказывал Гинзберг, сворачивая на автомагистраль. – Меня уже два года как направили в Финикс, а все никак не привыкну к зною. Повезло вам, что приехали весной.

За тонированным стеклом синело ясное небо, ничуть не похожее на хмурые тучи родного востока.

– Чудесная погода, – восхитилась Нина.

– Это потому, что у вас дома еще зима. Уж я-то знаю, сам вырос на Лонг-Айленде. – Новый знакомый улыбнулся. – Зимы тут сказочные, а вот лето… – Он цокнул языком.

Нина уже второй раз была в Финиксе – и опять не летом. Пока что город казался теплым раем.

Гинзберг повернул на северо-восток.

– Понимаю, вам хочется поскорее в отель, но придется заскочить на место преступления, если хотите поговорить с главным детективом.

– Неужели еще не все проверили? – удивилась Нина. – Убийство же было три дня назад!