«Граждане и гражданки Советского Союза! – услышали все, кто «замер» в предчувствие чего-то значимого и страшного, голос заместителя Председателя Совета Народных Комиссаров Союза ССР и Народного Комиссара Иностранных дел товарища В. М. Молотова, – Советское правительство и его глава, товарищ Сталин, поручили мне сделать следующее заявление:

Сегодня, в 4 часа утра, без объявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбёжке со своих самолётов наша города – Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие, причём убито и ранено более двухсот человек. Налёты вражеских самолётов и артеллерийский1 обстрел были совершены с румынской и финляндской территории.

Это неслыханное нападение на нашу страну является беспримерным в истории цивилизационных народов вероломством…»

Люди стояли молча, вглядываясь в глаза рядом стоящих знакомых и незнакомых людей, пытаясь найти ответ на вопрос – «Что это такое? Как всё это понимать? Война?!…»

– Братик, это что, а? – ухватившись обеими руками за косички чёрных, как смоль волос, переброшенных вперёд, с широко открытыми немигающими глазами, спросила тихо, даже как-то жалобно у брата Маша.

– Война, сестрёнка! Война!

«… Правительство призывает вас, граждане и гражданки Советского Союза, ещё теснее сплотить свои ряды вокруг нашей славной большевистской партии, вокруг нашего Советского правительства, вокруг нашего вождя товарища Сталина.

Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами».

Наступила гробовая тишина, как раздумье перед тем, какие эмоции в таком случае станут естественными, не театральными, как у артистов на сцене. Но это же не театр – это жизнь. Когда минута оцепенения прошла, женщины завопили и запричитали, мужики начали рассудительно говорить друг с другом, внешне не высказывая видимых эмоций. По большому счёту, дух войны давно витал над головами, только каждый его отгонял, как надоевшего гнуса, не веря в его реальность.

– Побежали домой, Маша! – строго, командным голосом приказал брат сестре, помня, что он несёт за неё ответственность и не потому, что отец приказал, а потому что он и без этого с трепетной братской любовью относился к сестре и готов ради нее на все был. Заметив, что сестра находится в абстракции, взял её за руку и дернув, сказал громче, – ты оглохла, что ли? Побежали!

Маша, бежала со всей прыти, её косички с простенькими бантиками, как ленты бескозырки развевались за спиной, но угнаться за братом никак не могла. На развилках, Вася, останавливаясь, оглядывался назад и когда сестра его нагоняла, вновь «включал крейсерскую скорость».

Первой запыхавшихся детей увидела мать:

– О, Господи! Спаси и сохрани! Что стряслось? – спросила она и предусмотрительно присела, если не сказать упала на табурет, добротно сделанный хозяином.

– Мама, война! – без подготовки, как охотники говорят, «навскидку» выпалил Вася и, увидев, как побелело лицо матери, подошёл, положил руку на голову и уже по-сыновьи, спокойно спросил:

– Мама, ты что? Наша армия самая сильная, мы враз немчуру разобьём.

Вышел из хаты отец, услышав шум, но не поняв суть разговора:

– Чего шумим? Что случилось?

– Петя, война! – вытирая фартуком, невесть, когда появившиеся слёзы, сказала жена мужу, – Как же это, а? У нас же с Германией Пакт о ненападении Молотовым подписан?

Муж ничего не ответил, присел на колоду рядом с грубой, на которой рубались дрова, неспешно достал кисет, бумагу, скрутил самокрутку, закурил, сделал пару глубоких затяжек и потом начал говорить: