Сидели, неторопливо тянули коктейли,  непринуждённо болтали (насколько позволяла музыка). Вика рассказала, что им с Милой по 19 лет и обе они учатся на филологическом факультете университета. Осенью пойдут на третий курс.  Сама Вика из Ебурга (родители там и живут), а здесь она живёт у родной тётки – сестры её матери. А Мила – местная.

Мы с Юджином были уже достаточно разогреты и подготовлены, чтобы перевести общение в более интимную плоскость.  Я предложил девчонкам поехать куда-нибудь в приличный тихий ресторанчик, чтобы пообщаться в более спокойной обстановке.  Но, неожиданно Вика категорически отказалась, под предлогом строгого надзора тётки.

 А главной причиной она объяснила, что мы пока недостаточно знакомы, чтобы принимать от нас дорогое угощение, которое может способствовать возникновению у нас обоснованности претензий на что-то большее.  Мила её поддержала, и через несколько минут они уехали на такси.  Телефонами мы обменяться не смогли:  Вика сказала, что она фаталистка: если суждено, то встретимся ещё обязательно, а, если не встретимся –  стало быть, не судьба.

М-да. Вот такой облом вечерних надежд.  Настроения искать одноразовых «ДАМ» совершенно не было.  И мы тоже уехали по домам.

Вот же заноза – все эти дни,  мои мысли крутились вокруг того вечера в ночном клубе. И раньше у меня было много подружек, но ни одна из них так не цепляла моего воображения.  Вика представлялась мне совершенством – воплощением моей мечты о любимой девушке.  Брюнетка с изумрудными глазами, эдакий живчик с идеальной фигурой и совершенно не испорчена жеманством или уловками охотниц за буратинами.

Как бы её отыскать?  Обращаться за помощью к Элли я почему-то пока не хотел. Хотя уверен: для неё это не составило бы никакой проблемы. Ладно. Вернусь к этому позже.

Дед никогда не называл меня шлемазлом, хотя, на самом деле, может быть это еврейское слово именно обо мне. А вот отчим задолбал меня своими придирками и вместо того, чтобы научить чему-либо, иногда до пронзительных скандалов чмырил и хаял меня.   Я вырос действительно неумехой в отношении всего, что не касается компьютеров.

Биологический папашка исчез из моей жизни, когда мне едва исполнилось год от рождения.   Женское воспитание может испортить парня даже при наличии доброй наследственности.  А у меня и биологический был чистым шлемазлом.  Так, что к 20 годам я представлял собой жидковатый стюдень, мало приспособленный к самостоятельной жизни.

Когда пришло время идти  служить в армию, матушка стремилась отмазать меня хоть каким-нибудь способом. И лишь дед настаивал: пусть отслужит, там из него мужчину сделают. Сам я не горел желанием служить. Но, отслужив, понял, что это точно было нужно.  За время службы моё восприятие мира значительно поменялось.

Хотя я не приобрёл особых бытовых навыков, но избавился от иллюзий женского воспитания.  Стал более основательным что ли – не прежним стригунком.  Может быть, хоть теперь эта липкая серая полоса моей жизни закончится?   Я же не затем появился на свет, чтобы однажды передать солонку какому-то типу в вагоне-ресторане…

И вот мы с Юджином в самом низу лестницы в круглой башне. Всего 18 этажей – около 50 метров в глубину.  Машину Юджина оставили примерно за квартал на тихой улочке. Решётка оказалась довольно хлипкой и ржавой – видно крезанутых, желающих пролезть за неё давно не было.  Пролёты лестницы во многих местах были разрушены временем так, что приходилось изворачиваться с чудесами ловкости.  Но примерно за 30 минут с остановками на сравнительно целых площадках  мы добрались до нижнего этажа.  По схеме, переданной мне от Элли,  идти нам было недалеко.