― Так не терпится дочь с рук сбыть? ― впервые в голосе герцога мелькает тень интереса.

― Там что-то с завещанием ее покойного мужа. Вив его любимицей была. Как знал старый хрыч, что мир преждевременно покинет. И какие-то условия поставил любимой жене. Иначе кто бы такую ​​уродину взял замуж.

Горло сжимает ледяной рукой. У Вив там, в воспоминаниях. И у меня здесь, на диване. Я прижимаю ладонь к шее, словно хочу разорвать невидимую петлю. Хочу остановить эти ужасные воспоминания, ее боль чувствую как свою. Но и знать, что дальше, хочу.

Сижу неподвижно, таращусь на Торнтона, и по барабану, как это выглядит со стороны. А там, в голове, Вивьен совершает неосторожное движение. Ей больно и тяжело. Глупый корсет мешает сделать вдох, даже всхлипнуть невозможно. И голова кружится от голода. Мать запретила даже маленький листик салата съесть.

Слезы выступают на глазах, а сердце разбивается вдребезги. Она верила Джеффри. Действительно считала, что он любит. И даже когда заикалась о своей несуразной фигуре, жених уверял, что она идеальна. А прекраснее всего у Вив ее добрая и нежная душа. И целовал так сладко, и ласкал.

Прятаться больше нет смысла. Выхожу из-за куста. Рука тянется к кольцу. Оно тесно сидит на пальце. Я дергаю раз, второй, до боли рву, выкручиваю, скребя нежную кожу.

― Вив, дорогая, ― Джефф меняется в тот же миг. Пока не знает, что я все слышала.

Это его «милая» режет по-живому. После услышанного звучит издевательством. Дергаю обручальное кольцо сильнее, кажется, сдираю с кожей.

— Что ты делаешь, любимая? — наконец, он все понимает.

— Я... разрываю... помолвку, — выдавливаю хрипло. Кольцо, наконец, снимается с пальца, и я бросаю его в Джеффри.

Золотой ободок ударяется прямо в то место, где под ребрами прячется его жестокое сердце, а я разворачиваюсь и бегу. И где-то за горизонтом уже слышится первый грохот грома.

А тут, в гостиной, внезапно вскакиваю на ноги, чувствуя не только гнев, но и отвращение к каждому из присутствующих.

― Вив? — за мной вскакивает и Джеффри.

Он снова не понимает, что случилось. Наверное, с того дня прошло немало времени. Но для меня все кажется свежим и болезненным, словно случилось несколько минут назад. И хоть ноет не мое сердце, сердце Вивьен, но мне так жаль ее, что чуть не плачу. И лорда Спайка награждаю таким гневным взглядом, что чудо, как он не падает замертво на этом самом месте.

Лорд Торнтон подается вперед, а Гортензия и Селеста ошарашено моргают.

— Лорд Спайк, — едва сдерживаюсь, чтобы говорить спокойно. ― Мне кажется, мы решили все вопросы в прошлый раз. Чем заслужила сегодняшний визит?

— Но Вив... — лицо Джеффри вытягивается. ― Леди Роуз заверила…

— Очевидно, леди Роуз что-то напутала, — поджимаю губы.

От эмоций дыхание учащается. Корсет жмет беспощадно. Я стараюсь немного успокоиться, делать менее глубокие вдохи, но все вертится перед глазами, плывет, и желудок сжимается от боли. Вспоминаю, что ничего не ела, с того самого времени, как проснулась. Более того, никто и не предлагал. Умышленно или забыли?

— Вив, — тихо шипит Селеста. Угрожающе. Как гадюка по весне.

Я бросаю на нее изумленный взгляд. Она яростно прищуривает глаза и делает красноречивый жест, означающий, что головы мне не сносить. Гортензия чуть не плачет.

Господи-боже, что же это такое! Какое их собачье дело, приму ли я предложение лорда Спайка или нет? Наоборот, лучше, если откажусь ― станет на одного жениха больше.

― Я уже… ― хочу сказать, восемнадцать лет Вив, но не знаю сколько самой Вивьен, поэтому быстренько исправляюсь. — Я уже много лет Вив.

— Хочешь старой девой остаться? Это последний твой шанс! — позорит перед всеми разгневанная Селеста.