– Если они такие крутые, то почему у них под носом бомбы взрывают? – Перепуганный Потемкин замолчал, вспомнив, что сам думал о том же, когда затеял этот разговор.

– Помимо поисков тебя, не санкционированных начальством, полковник Коваль пытается добраться до меня по официальным каналам, – продолжил Тромб. – Думаю, что он уже получил разрешение на доступ в лабораторию. Если нет, то получит в ближайшее время. А пока он ждет твоего появления. Существует только один путь противостояния врагу – обманные маневры, – в голосе бойца вновь зазвучали стальные ноты. – Мы заставим их поверить в то, что они победили, и отдадим им «Синарион». В тот момент, когда они попадут в «Медвежью берлогу», меня там уже не будет.

Дмитрий понял, что Тромб ждет от него единственно возможного вопроса. Он выдержал паузу и спросил:

– Где же ты будешь, умник?

– Если операция состоится, то завтра ты станешь не простым человеком. Ты станешь первым живым существом, обладающим беспроводным нейро-мозговым интерфейсом, – провозгласил Тромб. – Затем тебе нужно будет попасть в лабораторию, где нахожусь я. Это не сложно – тебя там давно ждут. Найдешь профессора Медведева и скажешь, что можешь общаться со мной. Учитывая, что в настоящий момент ни у кого другого такой возможности нет, профессор будет рад встретиться с тобой. Когда ты будешь рядом, я смогу перебросить себя на твой естественный носитель. Все просто.

Слушая электронного стратега, Дмитрий с ужасом понял, что, несмотря на ужасные картинки, созданные его воображением, он уже согласился. «Вот так всегда!» – подумал он и, проклиная свою сговорчивость, простонал:

– Интересно, я когда-нибудь научусь говорить «нет»?

– Разве так сложно из всех вариантов выбрать один, оптимальный? – поинтересовался Тромб.

– Все было бы значительно проще, если бы естественным носителем, как ты его назвал, не был мой мозг, – вздохнул Потемкин и решительно вскинул голову. – Завтра, говоришь? Ну что ж, завтра так завтра. А сейчас – спать!

Проснулся Дмитрий от громкого звонка. Сработал будильник. Быстро вскочив на ноги, он выключил телефон и, подойдя к подвальному окошку, выглянул наружу.

Только-только начинало светать. Холодный воздух лениво полз по улице. Стекая в подвальное окно и касаясь разгоряченного, пробуждающегося ото сна тела, падал к полу и оседал где-то в темноте, под лежаком, там, где метались дремавшие секунду назад крысы. Разбуженные шумом, они спешили побыстрее исчезнуть.

Дмитрий потянулся, тоскливо поглядывая на деревянный настил. Вот ведь парадокс: отвратительный жесткий лежак казался ему сейчас мягкой периной.

Небольшая разминка: в создавшихся обстоятельствах мышцы лучше держать в тонусе. Кто его знает, что нынче случится?

Позавтракать не удалось: четвероногие соседи оказались более проворными и позавтракали раньше него. Всеядные твари пробрались по трубе отопления к пакету и сожрали не только последние бутерброды, но и пахнущий едой полиэтиленовый мешок.

Стараясь оставаться незамеченным, он осторожно выбрался из подвального окна. Вздохнув полной грудью, так, что закружилась голова, огляделся и, не заметив ничего подозрительного, двинулся к ближайшей станции метро.

Улица встретила его свежестью морозного утра. Деревья, покрытые инеем, и чистый воздух составляли хороший контраст подвальному зловонию и пыльной серости. Спешащие мимо люди, не замечая очарования окружающего мира, двигались словно зомби, выполняющие заложенную в них программу, размеренно перемещая конечности – и, кажется, даже не осознавая своей индивидуальности.

Дмитрий неторопливо вошел в подземный переход. Вдоль стен – грязные дворняги, на входе в метро – кучка еще более грязных бомжей. Греются. Или собирают мелочь на пол-литра. Судя по тому алчному блеску, который проскальзывал в их взглядах, устремленных на низкорослого узбека с зажатой в кулаке мелочью, должно хватить.