». Он же проводит суд над заблудшей душой. В «Партиториуме» – это я. Каждому судье полагается помощник – «afferentem6», тот который собирает умершие души на земле и приводит на последний суд. Каждая не упокоенная душа после суда отправляется в эдем либо инферно. Решение выносится судьей в зависимости от воспоминаний осужденного о прожитой жизни. Но бывают случаи, когда явившегося невозможно подвергнуть суду, ибо его память искажена. Такие души называются «iniustus» – неосуждамые. Они остаются в пургатории до тех пор, пока не изменят свой статус на «damnatus»7, – объяснил он.

– Вы называли меня «iniustus», значит я тоже неосуждаемая? – удивленно спросила я.

– Да, – кивнул бармен, подтверждая мои слова. – Твоя память обрывочна, этих воспоминаний недостаточно, чтобы осудить.

– И что теперь? – почему-то я почувствовала себя ущербной.

– Ты останешься здесь, станешь моим afferentem, – ответ прозвучал как раскат грома, разверзающий хляби небесные.

Или это была всего лишь игра моего воображения.

– Навсегда? – мой голос еле слышно прошелестел в тишине. Куда-то разом делся весь воздух из легких, и я почувствовала себя той вороной из басни8, у которой в зобу дыханье сперло.

– Нет, – уверенно покачал головой Дариус. – Ровно до того момента как восстановится память, либо будет заслужено всепрощение.

– Всепрощение? – переспросила я.

– В случаях, когда судьба неосуждаемого неоднозначна, ему поручается определенная работа, а после ее надлежащего исполнения даруется всепрощение и место в садах эдема.

– Звучит неплохо, – мой дух немного воспрял.

– Его не так просто заслужить, – пожал плечами бармен, безжалостно круша хрупкие ростки моей надежды. – Работа на пургаторий никогда не бывает легкой.

– А можно отказаться? – не то, чтобы я рассматривала эту возможность всерьез, но для принятия взвешенного решения, привыкла исследовать все имеющиеся варианты.

– Можно, – согласно кивнул он и указал на аквариум. – В этом случае душа обречена скитаться по пургаторию, пока не превратиться в медузу – существо, лишенное разума, и чувств.

Вспомнив красивый розовый экземпляр, который увидела по приходу, я внутренне поежилась. Неужели она тоже когда-то была таким же человеком как я? Вечно бороздить безжизненный аквариум с другими неприкаянными поселенцами – участь самая незавидная.

– И через какое время это происходит? – спросила я из чистого любопытства.

– Лет через пятьсот, плюс-минус столетие – безразлично ответил Дариус.

– Что ж, я готова быть вашим помощником, – решение пришло само собой, поскольку выбора у меня как такового и не было. – Говорите, что должна делать.

До этого момента бармен не поднимал на меня глаз, всецело поглощенный таким увлекательным занятием как перемывание бокалов. Однако стоило мне сказать, что согласна, на меня наконец-то обратили внимание. Я снова ощутила, как обжигает взгляд его холодных серых глаз и невольно опустила свои глаза в пол.

– Для начала следует переодеться, – услышала ровный голос над ухом.

Только после этого неожиданного замечания я обратила внимание на свою одежду, коей к моему дичайшему ужасу практически не было. Рваная грязная тряпочка, ошметками висевшая на бедрах, при жизни служившая платьем, теперь таковым точно не являлась. Кроме фактического отсутствия нормального белья я заметила еще и огромное количество гематом и красных пятен на теле. «Следы от ожогов, об меня тушили сигареты», – всплыло болезненное воспоминание в мозгу.

Испытывая невероятный стыд, я сделала позднюю попытку прикрыться, но Дариус только покачал головой.

– Души попадают сюда в том виде, в котором их застала кончина. В этом нет ничего постыдного. Все служащие пургатория беспристрастны и не обращают внимания на такие мелочи, – спокойно пояснил он.