– Согласен, со стороны все может выглядеть именно так. И доказательств никаких. Ты можешь с чистой совестью сдать меня своему участковому. Либо пустят по официальной версии, либо отправят обратно вкалывать на свежем воздухе. Второе – скорее. Привязать меня к тем трупам невозможно. Я в ваших краях объявился четыре месяца назад, есть свидетели и даже официальный документ. А трупы почти что ископаемые. Они там гораздо раньше образовались.

– Какие свидетели? Какой документ?

– Меня на вокзале в Туапсе задержали, когда я только приехал. Тогда еще документы были при мне. Отпустили. Но в каких-то протоколах я фигурирую. В них по билету время приезда отмечали.

– Получается, тебя похитили, заставляли работать, били, а ты, вырвавшись на свободу, даже не сделал попытки позвонить ну… домой, друзьям, жене. Тебя же должны искать.

– В том-то и беда, что искать меня не будут. Даша, давай, прервемся.

– Ну, хоть откуда ты?

– Есть такой известный каждому интеллигентному человеку в нашей стране город – Урюпинск. Слышала?

– А есть еще Мухосранск. А в Урюпинске я была. Там раньше стояла танковая дивизия. Мой двоюродный дядька генерал ей командовал. Могу сказать только одно: исключая моего дядьку и его жену, держать вилку в левой руке, а нож в правой умеют там от силы человека три. Да и на казака ты не похож.

– А там живут казаки? Не знал. Как ты сказала: Мухосранск? От него на северо-запад, как раз будет город, из которого я приехал. А причина… причина банальна: меня подставили.

Он как-то так это сказал… в тональности мелькнуло нечто, некий скорбный флер. Будто бойкое вранье превратилось в проникновенную легенду, как только автор поведал о себе страшную для себя самого правду.

– А у тебя дядька точно генерал?

– Он давно на пенсии. Меня к ним мама один раз на лето отвозила. Я еще маленькая была.

– И как там, в Урюпинске?

– Пыльно.

Даша выбралась из кресла, отнесла, сполоснула и поставила в шкаф антикварную чашку, зашла в ванную и открыла кран. Все время пока набиралась вода, она просидела на бортике ванны. Разговор с Сергеем отравил что-то внутри. Расхотелось продолжать.

А что, – спросила она себя, – было бы лучше, окажись он замешанным в криминал? И вообще, ты непростительно распустилась. Разнюнилась. Два года жизни на периферии нормальных человеческих отношений, кажется, должны были закалить, нарастить шкуру, что бы никакие сантименты не пробивали. Есть жизнь, а есть книжки, в которых про нее все врут. Вот и живи себе: утром работа, вечером – бабский романчик в мягкой обложке. Все остальное – лишнее.

А по утру Даша проснулась, лязгая зубами. Пока лежала, закутавшись в пуховое одеяло, все казалось нормальным. Но стоило выбраться, моментально замерзли плечи и нос. С вечера она не стала добавлять отопление. За ночь в природе произошел отрицательный сдвиг. Сплошная серость за окном – что сверху, что снизу – сменилась тусклой белизной. И нешуточной стужей.

Сунув ноги в теплые тапочки и закутавшись в халат, она побежала в бойлерную. Гость спал, с головой накрывшись одеялом. В довольно просторном холле было еще холоднее чем в спальне. И сыро. Стены не успели как следует просохнуть. От них несло стылостью.

Термометр на панели котла отопления показывал двадцать пять градусов. Вчера этого было вполне достаточно для комфорта, сегодня – только чтобы не замерзнуть. Не дрогнувшей рукой Даша перевела стрелку на цифру пятьдесят. Со счетом за газ в конце месяца она рисковала вылететь в трубу, но мерзнуть, кутаться в три кофты и греть руки о чашку с чаем, как в прошлом году – больше не собиралась.