Но Гуров вдруг интуитивно почувствовал что-то неладное.

– Не уверен! – качнул он головой. – Что-то тут не то! Ну-ка, дайте-ка я попробую позвонить!

Он набрал вызов сто восемьдесят третьей квартиры и, услышав старческий голос, представился:

– Это полковник полиции Гуров, добрый день. Откройте, пожалуйста, нам нужно в сто восемьдесят вторую. Я туда позвонил, но мне не открыли.

– Хорошо, хорошо! – прозвучал ответ, и домофон тут же запикал, уведомляя о разблокировке замка.

Лев и его спутница поднялись на третий этаж, и он позвонил в дверь Риты. Однако и на это вновь никто не откликнулся. Сокрушенно вздохнув, Нина в сердцах обронила:

– Нету этой гадюки дома, нету!

В этот момент открылась дверь соседней квартиры, и выглянувший из-за нее дед сочувственно спросил:

– Что, не открывает, блудня хренова? Небось с каким-нибудь клиентом тешится…

– А она дома?

– А где ж ей еще быть-то? С утра сегодня вообще еще ни разу не выходила… – пренебрежительно махнул рукой дед.

Когда спешно прибывшие спасатели отчаянно воющей «болгаркой» взрезали замок металлической двери, Лев вошел в квартиру, заранее предчувствуя, что сейчас там увидит. И интуиция его не обманула: уже в прихожей витал тяжелый запах мертвого человеческого тела. Нина, шагнув следом за ним, сразу же, закрыв рот и нос ладонью, отпрянула назад.

– Чего там такое? Чего там? – начал встревоженно расспрашивать дед.

– Покойником несет… – с трудом подавив тошноту, пояснила она.

А Гуров, пройдя через всю квартиру, открыл настежь дверь лоджии, чтобы помещение хоть немного проветрилось, после чего заглянул в спальню. Там на большой кровати со скомканными и вздыбленными постельными принадлежностями в мучительно изогнутой позе навзничь лежала молодая женщина в одном нижнем белье и с подушкой, закрывающей ее лицо. Набрав номер ближайшего райотдела, он сообщил о случившемся и вызвал опергруппу. Сразу же после этого созвонился с Главком и распорядился, чтобы к его дому выехали двое стажеров, имеющих опыт проведения обысков. Выйдя из квартиры на лестничную площадку, Лев встретил испуганно-вопросительный взгляд Бульмакиной и негромко, как-то даже буднично, произнес:

– Ее задушили…

Дед из сто восемьдесят третьей квартиры ошарашенно хлопнул себя руками и, качая головой из стороны в сторону, протянул:

– О-ей! Вот это да-а-а-а! Ритка, Ритка! Ну и чего ради ты жила? Ни дите не оставила после себя, ни доброй о себе памяти. Никому такой судьбы не пожелаешь…

– Да, что же это за нелюди такие? Моего Ростьку зарезали, эту Ритку задушили… Господи! Как же страшно стало жить на этом свете!.. – воскликнула Нина и торопливо перекрестилась.

– Нина Викторовна, нам, наверное, придется провести обыск в вашей квартире, – взглянул на нее Лев. – Прежде всего чтобы обезопасить вас и ваших детей от визитов посторонних. Не исключено, что Ростислав где-то там мог спрятать что-то такое, что является приманкой для уголовников. Вам с детьми, я думаю, ближайшие дни лучше пожить у кого-то из близких, пока не будут выявлены и задержаны те, кто виновен в смерти вашего мужа. Дверь квартиры мы опечатаем и установим в помещении датчики движения – если вдруг кто-то там появится, его немедленно задержат.

– Я согласна… – отрывисто кивнула она, комкая в руках носовой платок. – Когда и кто придет осматривать квартиру?

– Минут через пятнадцать подъедут двое наших сотрудников.

– Ладно, пусть приезжают. Пойду домой. Знаете, когда шли сюда, Ритку я готова была на куски порвать голыми руками. А сейчас отчего-то ее вдруг жалко стало… – Нина тряхнула головой, словно пытаясь отделаться от каких-то навязчивых мыслей, и быстро ушла.