Дождавшись, пока Вика снова расслабиться, возобновил толчки, но уже размеренно, считывая с затуманенных глаз малейший признак боли.

Но её, боли, больше не было. На смену ей пришла долгожданная волна наслаждения, затопившая с ног до головы и позволяющая ощущать кайф от ускорившихся со временем движений.

Оказалось не так уж и больно. Зря только накручивала себя. Скользя ладонями по мускулистой спине, начала тихо постанывать, закрыв от нахлынувшего удовольствия глаза.

3. Глава 2

— Маш, ты можешь хотя бы пять минут постоять спокойно?!

Сероглазая девочка повернулась к матери, прекратив носиться по вымощенной перед военкоматом площадке, и послушно подошла к родительнице.

— Мне холодно, — передернула плечиками, прижимаясь к матери и в который раз окинула взглядом разношерстную толпу, среди которой больше всех выделялись призывники.

Лёшка и себе поежился, прогоняя с рук колкие мурашки. Как бы и лето уже скоро, а по утрам всё равно ещё было по-весеннему свежо. Да и старая толстовка грела относительно, скорее создавая видимость тепла, нежели его присутствие.

Возле ног ютилась спортивная сумка, доверху набитая домашней выпечкой. Как не злился, отнекиваясь, мама всё-таки напарила харчей, попросив «не выпендриваться», а принять с благодарностью потраченное у плиты время.

Согнув в локте руку, посмотрел на отцовские часы, начав покусывать губы. На петляющей между высокими елями дорожке так никто и не показался.

Неужели не придет? И сам не знал, чего хотелось больше. Чтобы провела или осталась дома в теплой постели и не рвала обоим душу? За те сутки, что провели у Русого на хате, привязался к девчонке сильнее, чем за целый год ежедневных встреч.

Пытаясь не замечать вытертые украдкой материнские слёзы, принялся изучать таких же, как и он, «баловней судьбы», периодически оборачиваясь назад.

Кто-то был собран и серьёзен, стараясь сохранить невозмутимость, кто-то ещё толком не протрезвел, отмечая накануне проводы. Были и девушки, пришедшие поддержать, и друзья-приятели, не поленившиеся подняться в пять часов утра, и даже дальние родственники.

Шумно. С одной стороны – весело, с другой… Да ну его. Проще не замарачиваться раньше времени, а то и самого накроет. И так чувствовал на глазах предательскую влагу, хотя никогда не считал себя сентиментальным.

Раньше вообще по два года служили и ничё, нормуль. Что такое год? Если верить тому, что понарассказывали бывалые служаки, то 365 дней пролетят как один миг. Дескать, кроме желания выспаться и нажраться до отвала больше ничего не захочется, особенно в первые месяцы.

Только на это и уповал. Чтобы гоняли до изнеможения и выбили все мысли о соблазне женского тела со всеми вытекающими отсюда последствиями.

— Лёш, ты главное пиши, — тихо попросила Надя, заметив оживление. К военкомату подъехали два Икаруса, извещая собравшихся о начале погрузки. Возле них тут же нарисовались прапорщики, собираясь провести перекличку. — Слышишь? — дернула сына за рукав, привлекая к себе внимание. — А то я знаю тебя. Хотя бы пару строчек, жив, здоров, не обижают.

Лёшка обнял её и поцеловал с чувством такую же, как и у него, темно-русую макушку.

— Хорошо, мам, — сжал до хруста хрупкое тело, приподняв над землей.

Она рассмеялась, припав к его груди, и с жадностью втянула сладко-приторную смесь сигаретного дыма вперемешку с лосьоном после бритья.

— Аврамов… Алтушов… Афонин…

— Как? Уже? — вскинула встревоженное лицо. Ей сколько не дай времени – всё мало.

Маша и себя жалась к его бедру, чувствуя, что началось самое важное. С братом у неё была разница в четырнадцать лет, но она никогда не чувствовала её. Он был её нянькой, защитником, другом. Научил драться, кататься на велосипеде, стрелять из рогатки. Без него будет скучно, тоскливо, неуютно.