Фукасэ почувствовал спиной взгляд и, стараясь придать лицу как можно более мягкое выражение, оглянулся.

– Ну как, нашла? Она сказал, это свой мед…

Но ему протягивали не мед. Это было письмо. Обычный конверт, адрес напечатан. Получатель – Михоко, причем указан адрес ее пекарни. Фукасэ взял конверт и перевернул. На обратной стороне не было адреса или имени отправителя. Стандартная марка за 80 иен, печать размыта дождем, и букв не видно. Конверт вскрыт чем-то острым.

– Можно прочитать?

Михоко молча кивнула. В этом не было особого смысла, но Фукасэ зажал письмо под мышкой, вытер руки полотенцем, висевшим над раковиной, и вытащил содержимое конверта. Письмо на одном листе А4, сложенном втрое. Сквозь бумагу видно, что шрифтом «Готик» по вертикали написана одна строчка. «Фука… Кадзу…» – это же его имя! У него екнуло сердце.

Перед тем как развернуть бумагу, он глянул на Михоко. Та, не моргая, смотрела на него. Сколько ни тяни, а надо открывать. Он развернул бумагу, потянув за нижний и верхний края.

«Кадзухиса Фукасэ – убийца».

У него забилось сердце, так быстро, что он не успевал дышать. Но на его побледневшее лицо, отступив на шаг, холодным взглядом смотрело его другое «я». «Эти слова не свалились на тебя как снег на голову. Они всегда жили здесь».

Однокурсники, встреча курса, западная музыка, кофе, мед…

Его хладнокровное «я» спрашивает дрожащее «я». «Неужели ты не допускал даже крохотной возможности, что когда-нибудь такой день настанет? Неужели ни разу не содрогался от страха, что этот день придет – и не в скучные будни, а в тот момент, когда тебя наконец посетило счастье?»

Ответ – НЕТ. Не надо давать затянуть себя в эту пропасть.

– Когда?

– Сегодня вечером. Письмо лежало в общем почтовом ящике пекарни. Как говорит директор, такое иногда бывает: на адрес магазина присылают письма или подарки сотрудницам. И предупредил, чтобы я сразу советовалась с ним, если там будет что-то странное, потому что могут писать какие-нибудь маньяки. Но это я не могу показать никому. Ни Мастеру, ни хозяйке… У меня все обычно на лице написано, поэтому, пойди я в кафе, они сразу поняли бы: что-то случилось. Я не смогла. Это, конечно, не значит, что я воспринимаю такое хулиганство всерьез…

«Да это просто какой-то извращенец, которому ты понравилась, решил нас разлучить и отправил тебе письмо». Еще не поздно сказать это веселым тоном, разорвать бумагу и рассеять беспокойство Михоко. Но она не говорит, что не верит этому на сто процентов. У нее осталась какая-то доля сомнений… Да что там – если подумать, в каком состоянии она пришла, эти сомнения пересиливают в ней все остальное.

Его никогда раньше не называли убийцей. Но если он сейчас твердо заявит об этом, смогут ли они с Михоко общаться так, как прежде? Она, вероятно, будет искать, нет ли между его словами и поведением странных несоответствий, а он выберет такие слова и действия, чтобы его не подвергали допросам, и они отдалятся друг от друга еще на шаг…

«Если хочешь стать по-настоящему счастливым, открой ей все».

В его голове всплыла, как пузырь, и тут же лопнула глупая мысль: а что, если это он написал письмо? Нет… Он, конечно, появляется у его изголовья, вокруг происходят какие-то потусторонние вещи, все так… но письмо принадлежит этому миру. Мертвые не могут писать писем.

«Расскажи Михоко».

Даже решив так, Фукасэ почувствовал зарождающееся сомнение. Сможет ли он рассказать правду, не отступая от фактов? В конце концов, он просто повторит ей то, что говорил полиции. Чтобы защитить себя…

Может быть, более правильно будет сказать, что в свое время он обязательно все ей расскажет, отправить ее домой, а потом написать обо всем в письме? Так он сможет лучше пересмотреть свои чувства и события того дня, все упорядочить и разложить по полочкам, описав факты как можно точнее. А уж какое она вынесет суждение…сейчас не время думать об этом.