Изучая случаи из собственной практики, которую мы проводили в поликлинике Грегорио Араоз Альфаро (ныне это поликлиника имени Эвиты), мы не могли игнорировать разнообразные факторы, приводящие к психической патологии. В своей работе мы учитывали все составные части мозаики болезни: биологические, психологические и социальные. Такая постановка вопроса заставляла нас выискивать комплекс причин в возникновении заболеваний. Это вовлекало нас в нескончаемые горячие дискуссии о происхождении патологии с учетом всех возможных факторов.

Как можно избежать редуцирования, сводя все к одному фактору? Если болезненная проблема была обусловлена социальным фактором, в чем должна заключаться роль психотерапевта? Кроме того, если некая патология, как мы считаем, вызвана социальным фактором и мы пытаемся лишь контейнировать пациента с помощью психотерапии и используем медикаменты, не входим ли мы в сговор с пациентом в отношении избегания иного объяснения его проблемы? Если мы претендуем на то, чтобы быть последовательными, то не должны ли мы в таких случаях (исходя из простой логики) смещать свою активность на социальные действия в ущерб психотерапевтическим? Не будет ли это некой ослепляющей ловушкой: слишком много внимания уделять социальным аспектам в процессе психотерапии? Или не будет ли в таком случае госпиталь неким иллюзорным убежищем, которое укрывает от реальности?

В процессе этих дискуссий формировались поколения врачей-психиатров Лануса. Мы понимали: наиважнейшие факты, которые встречаются в процессе лечения пациентов, не могут быть сведены к простой типизации. Только преодолевая стереотипы классификаций, можно претендовать на постижение всех многочисленных факторов, которые участвуют в этиологии болезней. Естественно, этот опыт оказал на меня большое влияние.

В тот период я общался с Блегером, Ривьере, Либерманом, Заком, Пазом и в процессе повседневной деятельности имел удовольствие консультироваться со старшими коллегами, профессионалами, предоставляя на их рассмотрение свою работу и свои сомнения. Это были Лия Рикон, Фиорини, Моухан, Блейхмар, Слуцкий, Букаи, Кутен, Сикулер.

Получив практику в должности врача-психиатра, вместе с Ферралли и Верруно мы начали новый этап работы в Центре алкоголизма в поликлинике, тогда я уже научился видеть «скелет» патологии. Несколькими годами позже, после потери близкой нам коллеги Марты Бреа во время военного переворота 1976–1977 г., началось рассеивание членов нашей службы в Ланусе. Мой учитель Валентин Баренблит стал искать для меня в Барселоне какое-либо медицинское учреждение, в котором я бы смог продолжить работать в близком мне направлении. Однако по причине личного характера (а может быть, я таким образом просто хочу оправдаться в своих собственных глазах) я не смог продолжить свое профессиональное развитие в Барселоне как частный практик и, вернувшись в Аргентину, нашел для себя поле деятельности с нужным мне многообразием в APdeBA.

Мое сближение с этой организацией началось на одной из конференций по алкоголизму, которую проводил Горацио Этчегоен. Мое знакомство с Г. Этчегоеном произошло во время обсуждения моих пациентов, больных алкоголизмом, я лично познакомился с Г. Этчегоеном, который был расположен к обсуждениям и убедителен в своих доводах. Он комбинировал методы психиатрии и психоаналитические концепции. Великодушно, с большим терпением и приятием он вникал в мои вопросы. Не упоминая о гонораре, он пригласил меня на супервизию и нашел для этого время. Его манера поведения, его рассуждения, его благородство и то, с какой точностью он описывал специфику аргентинских патологий в связи с миграциями, – все это наполняло меня благодарностью и восхищением. Начиная с этого знакомства с Г. Этчегоеном, возросло мое доверие к группе «Ateneo» при APA (Ассоциации Психоанализа Аргентины) – организации, из которой впоследствии сформировалась APdeBA, – и я попросил о проведении обучающего анализа. Этчегоен рекомендовал мне Роберто Полито, который и провел мой анализ, что дало мне исключительный опыт.