Какая огромная разница была между моими белыми спутниками и презираемыми ими индейцами! Чувство справедливости побудило краснокожих без всякой для них нужды высказаться в мою пользу. Причем ничего, кроме неприятностей, их не ожидало. Индейцев было только трое, а сколько нас, они вообще не знали. Сразу превращая вестменов в своих врагов, они подвергали себя серьезной опасности. Об этом они, казалось, не думали. Медленно и гордо прошли они мимо нас и направились в долину. Мы последовали за ними.

Неожиданно, заметив вешки, Инчу-Чуна остановился. Он обернулся ко мне и спросил:

– Что здесь делается? Разве бледнолицые собираются мерить эту землю?

– Да.

– Зачем?

– Будем строить дорогу для Огненного Коня.

Глаза вождя гневно вспыхнули, и он торопливо спросил меня:

– Ты тоже с этими людьми?

– Да.

– И ты измерял землю вместе с ними?

– Да!

– Тебе платят за это?

– Разумеется.

Окинув меня пренебрежительным взором, Инчу-Чуна с презрением обратился к Клеки-Петре:

– Твое учение очень хорошее, но не всегда верное. Сегодня нам наконец встретился смелый бледнолицый с честным открытым взглядом, но и он, оказывается, пришел грабить нашу землю. Лица белых могут быть добрыми или злыми, но внутри все они одинаковы!

Должен признаться, что в ответ сказать было нечего – мне вдруг стало неловко. Вождь был прав. Мог ли я гордиться своей профессией в сложившихся обстоятельствах?

Главный инженер с тремя геодезистами все это время прятался в палатке, к которой мы между тем подошли. Через узкое отверстие входа они со страхом высматривали медведя. Увидев нас, они отважились покинуть убежище, немало удивленные, а может быть, и испуганные присутствием незнакомых индейцев. Конечно, первый их вопрос касался того, как удалось нам справиться с медведем. На что Рэтлер тотчас же рявкнул:

– Мы его подстрелили! К обеду нас ждут медвежьи лапы, а на ужин – окорок.

Краснокожие вопросительно взглянули на меня. Я понял, что обязан говорить, и сказал:

– Гризли заколот мной. Перед вами три знатока дела, признавшие мою правоту. Но это обстоятельство не должно решать спора. Пусть Хокенс, Стоун и Паркер, когда вернутся, выскажут свое мнение, оно и будет для нас решающим. До того момента медведь останется нетронутым.

– К черту эту троицу! Их мнение меня не интересует! – пробормотал Рэтлер. – Я сейчас же отправлюсь со своими людьми за медвежатиной и всякому, кто рискнет помешать нам, пущу полдюжины пуль в лоб!

– Не надо трепать языком, мистер Рэтлер! Ваши пули не наведут того ужаса, который испытали вы, прячась от медведя. Я ничего не имею против того, чтобы вы отправились в лес, но надеюсь, вы это сделаете ради вашего несчастного товарища, которого следовало бы предать земле.

– Разве кто-то погиб? – озабоченно спросил Банкрофт.

– Медведь порвал Роллинса, – кивнул Рэтлер, отводя взгляд в сторону. – Этот бедняга погиб по глупости другого, а то бы тоже спасся.

– По чьей глупости?

– Он, как и мы, вскарабкался было на дерево, но в этот самый момент является этот глупый гринхорн. Он-то и начал дразнить гризли! Тот, понятно, рассвирепел, бросился на Роллинса и растерзал его!

На этот раз в своей низости Рэтлер зашел слишком далеко – от удивления я просто не находил слов. Представить дело в таком виде, да еще в моем присутствии…

– Вы в этом искренне убеждены, мистер Рэтлер? – Я взглянул лжецу прямо в глаза.

– Да! – резко ответил тот и вытащил свой револьвер, ожидая выпада с моей стороны.

– Ну ладно. Я утверждаю, что медведь вцепился в Роллинса еще до моего прихода.

– Врете!

– Хорошо! Тогда вы сейчас узнаете правду!

С этими словами я левой рукой вырвал у него револьвер, а правой хватил по физиономии так, что наглец отлетел в сторону шагов на восемь. Вскочив на ноги, он выхватил нож и бросился на меня, рыча, словно разъяренный зверь. Левой рукой мне удалось отвести удар, после чего правым кулаком я нанес ему такой удар, от которого он без сознания рухнул в траву.