– А. Ладно.

Федор открыл дверь и стал ждать, когда Подольского вынесут.

– Вот ответь мне, – обратился доктор к Федору. – И что за мода у вас такая пошла? Какого черта вы допросы проводите в кабинете?

– Так вышло.

– Вышло… Каждый раз одно и то же. Вот сейчас сам возьмешь его и со второго этажа потащишь.

– Повторяю, я здесь ни при чем.

– Угу. И выключи уже это радио! Бесит.

Федор подошел к приемнику, выдернул шнур из розетки, вернулся к двери, подпер ее стулом и, не прощаясь, молча ушел.

– Эй, ты куда?

Федор не остановился. Он обернулся и едва слышно произнес:

– Отстаньте. Я здесь ни при чем.

После неудачного допроса Федор вышел из отделения и набрал номер Анастасии.

– Алло. Насть, привет. Это я.

– Привет.

– Как там по моему делу? Есть какие-нибудь новости? Выяснила, что это за оружие было?

– Да.

– Да? – Федор удивился, он не ожидал положительного ответа. – Круто. И что? Я оказался прав? Это струна?

– Нет.

– Хм. А что тогда? Скальпель?

Он зажал телефон между плечом и ухом, достал сигарету и почиркал спичкой.

– Судя по характеру повреждений, раны были нанесены чем-то острым и тонким, но не скальпелем. Скорее всего, иглой.

– Иголкой?

– Да.

– Но тогда как он так ровно? Под линейку? С помощью циркуля круги чертил, что ли?

Федор представил Подольского с огромным циркулем в руках.

– Не похоже. Выглядит так, словно порезы нанесены каким-то промышленным аппаратом.

– На станке?

– Да. Что-то наподобие ЧПУ-станка.

– Жесть. Больной пионерский извращенец, – Федор едва сдержался, чтобы не матернуться.

– Пионерский? Почему пионерский?

– Да так, – Федор затушил окурок, хотел подкурить вторую, но сигареты в пачке закончились. – Похоже, я ошибался в своих сомнениях. Видимо, это сделал он.

– Задержанный?

– Да, Подольский.

– Он сознался?

– Нет. Но я видел его припадок. В таком состоянии он явно себя не контролирует. Бредил про какую-то женщину, для которой написал любовное послание. Говорил о каком-то друге, который дает ему подсказки. Псих он, короче.

– И что сейчас?

– Ничего. Забрали в больницу. После того, что увидел, больше не сомневаюсь. Получается, Подольский их убил, отрезал язык, а потом запихал тела под резак…

– Нет.

– Что нет? Думаешь, не он?

– Нет. Не в том дело. Все куда хуже.

– Это как?

– Жертвы определенно были живы, когда он производил над ними свои манипуляции.

От слов Анастасии Федору стало не по себе. Он сглотнул и оперся о столб.

– Алло. Федь, меня слышно?

Федор молчал. Он представил, как Анатолий под крики женщин задорно поет свою пионерскую песню.

– Федь? Алло.

– Да, алло. Прости, да.

– В общем, похоже, порядок был такой: он обездвиживал, удалял жертве язык, после делал круговые надрезы на теле и только потом убивал, путем отрезания жертвам головы при помощи дисковой пилы.

– Понял, – Федор зашатался, сел на ступеньку. – Что-то еще выяснилось?

– Да. Думаю, важный факт – спираль, на теле расходящаяся.

– М?

– Порезы на теле в виде расходящейся спирали. Убийца привязывал жертве руки по швам и наносил по всей площади спиралевидные порезы.

– Расходящаяся – это как?

– Это значит, что он нарезал тела от центра наружу. От центра живота с шагом в два миллиметра. Мне пока сложно сказать, как он это делал, но, думаю, убийца закреплял жертву на некой вращающейся платформе. Платформе, над которой располагалась игла. И с помощью этой иглы он прорезал расходящиеся сферические контуры…

– Насть, можно без контуров? Попроще, пожалуйста. Голова и так уже не соображает.

Федор остановил выходящего из отделения полицейского и жестом попросил закурить.

– Как тут на словах передать? Можно представить некое устройство, похожее, скажем, на граммофон.