– Альберт! – наконец-то осознала Рина и тоже вцепилась в него. Потом оторвала от себя, чтобы осмотреть. – Ты цел?! Все хорошо?

– Я це-е-ел, – кое-как выговорил Альберт, глядя на нее помидорным лицом, которого Рина давненько не видела, потому что как раз из-за него Альберт еще лет в семь научился не плакать при других. От слез его щеки в первые же секунды покрывались алыми пятнами, а если рыдания затягивались, брат пунцовел до самой шеи, и Рина его за это поддразнивала. В последний раз такое лицо у Альберта было, когда умер дедушка Макар, но и тогда Рина увидела уже последствия, а не сами слезы.

– А вот ты что-то не очень… – Он тоже оглядел Рину, и краска мгновенно схлынула с его щек. – У тебя кровь! И вся одежда порванная! Это они сделали, да? Эти чудища из пещеры? Или принц Аскар?! А как ты выбралась из Ветродуя?!

– Я в порядке, – успокоила его Рина. – Все хорошо. Про Ветродуй – это долгая история. Лучше расскажи, как ты сюда попал? Родители с тобой?

Предположить, что они тоже стали людьми, было бы безумием, но сам этот миг казался Рине настолько безумным, что она готова была поверить в еще одно чудо. Однако светло-карие глаза Альберта от этого вопроса словно остекленели, а губы мелко задрожали. Он перестал моргать, и Рина увидела, как на его щеках снова проступают красные пятна.

– Что случилось? – Язык еле ворочался во рту от нервного напряжения.

И словно этот вопрос отпер внутренний засов, сдерживавший слезы, Альберт зарыдал с новой силой. Он пытался выдавить из себя объяснение, но получались только невнятные звуки.

– Ну-ка приди в себя! – строго сказала Рина, встряхнув брата. – Объясни, что произошло!

Это подействовало. Альберт немного успокоился, но говорить ему все еще было трудно – мешали всхлипы.

– П-прости… – наконец выдавил он. – Прости… Эти чудища… И я… испугался… И уронил… Я… я случайно… Я не… не хотел! Но ремешок был порван, я не мог надеть их на руку!

Брат обессилено сел на корточки и зарыдал себе в колени.

– Эти штуки… Ты про «Собирашек»? – Рина сама испугалась своего ледяного тона. – Ты уронил часы, и их подобрали Собирашки?

– Что такое Собирашки? – спросил Альберт, подняв голову. – Я про тех гигантских червяков на нижнем этаже. Они сначала были под скалой в кустах, а потом залезли внутрь. Я встретил их там, – указал он себе за спину. – Там, где выломанная дверь и лифт-клетка. Меня туда привело твое письмо, там каменный мостик, и с него есть выход в коридор, а в нем разные комнаты, что-то вроде старых складов. Я нашел внутри одежду и немного еды и поспал, а утром, когда рассвело, решил опять пойти к Ветродую и позвать тебя, но услышал какой-то шум внизу, нагнулся посмотреть, а там эти штуки! Они увидели меня и полезли наверх сначала по стене, а потом по этому лифту, но он уже был сломанный, и там тросы оборвались от их тяжести. Лифт упал вместе с ними, а я убежал и спрятался в кустах. Думал, они меня найдут и убьют, но они подошли к Ветродую и как будто чего-то испугались, и все попадали со скалы. А потом опять пробрались на нижний этаж и с тех пор так и ползают там и громыхают. И я, когда они полезли наверх в первый раз, испугался и выронил часы… Там ремешок был порван…

Силы покинули Рину вместе с выдохом, и она села рядом с Альбертом, но не на корточки, а прямо на короткую выгоревшую траву под собой. В эту минуту в ней бушевало столько эмоций, что она ничего не могла сказать, словно боялась, что Альберта затопит ими, стоит ей открыть рот.

Она была вне себя от ярости и отчаяния. Она держалась на одной мысли о том, как освободит родителей и наконец-то обнимет их, а теперь! Ей хотелось кричать и трясти бестолкового Альберта, который умудрился уронить часы. И в то же время она сама чуть не потеряла их тогда в лиф те, и ей было до слез жалко брата, который оказался выброшен на это холодное плато без единой подсказки. Дневник перестал быть живым, когда душа Дженара покинула его, и Альберт даже не знал, что такое Собирашки. Рина прикусила губу, чтобы не дать волю слезам. Только не сейчас, не перед отчаявшимся и до смерти напуганным ребенком.