Его Наипрекраснейшее Высочество был неуязвимым для любого оружия, в то время как Гавелерон обладал способностью воскресать, если умрет от железа, правда, всего девять раз.

У них были разные матери и такие же разные права на престол Волшебной страны, на который Вильмонтейльн никогда не претендовал, ведь стоял в самом конце теряющейся на горизонте очереди из братьев, сестер, кузенов и дядей, которые один за другим погибли из-за родового проклятия в надежде занять трон Наижесточайшего короля.

Чтобы избежать подобной участи Вильмонтейльн по настоянию матери никогда не брал в руки ни меч, ни ложку, ни даже иголку, если они были изготовлены из железа, и поэтому пережил всех своих родственников, кроме прадедушки Аберона, на которого родовое проклятие не распространялось.

И даже повторный выстрел стрелой в голову не отвлек волшебного принца от меланхолических рассуждений о судьбах своего проклятого рода, ведь смерть была уже так близка: если его сейчас собственными руками не убьет родной брат, то это сделает колдовство нарушенной магической сделки.

– Выходи из круга и встреть свою смерть, как мужчина! – кричал по ту сторону заколдованного шатра Гавелерон, окружив своими воинами волшебное пристанище Вильмонтейльна.

– О нет, милый брат. Я согласен умереть только от руки самой богини Смерти, но, увы, она убивает серпом, от которого я тоже заговорен, поэтому я, скорее всего, переживу тебя и снова займу Радужный дворец, а затем и трон Волшебной страны, – игриво подразнил пунцового от гнева старшего принца Вильмонтейльн, продолжая, как ни в чем не бывало, магические манипуляции с похоронным нарядом.

– Подлый трус! – прорычал Гавелерон и снова в упор выстрелил в младшего брата, но стрела отскочила от невидимого щита и вонзилась в соседнее дерево.

– Может, поиграем в игру? – решил напоследок развлечься Вильмонтейльн и заодно отвлечь чем-нибудь Гавелерона, который своими выстрелами из лука раздражающе отвлекал его от нанизывания длинными пальцами, усеянными самыми что ни на есть настоящими перстнями с драгоценными камнями, белый жемчуг и серебряный бисер на рукава создаваемого им платья. – Я загадаю одну загадку-желание, и ты загадаешь одну загадку-желание. Чья магия сильней, а ум проворней, тот и победит.

Принц Вильмонтейльн был известен на всю Волшебную страну любовью к магическим играм и загадкам, от которых игроки или сходили с ума, или умирали, или превращались в невиданных зверей и говорящие предметы.

Магические загадки-желания содержали в себе тайное стремление загадавшего, и если смысл ее доходил до разгадывающего, то желание тут же исполнялось, а если разгадывающий не находил ответ, то тут же умирал в страшных муках или принимал другую форму.

– Хорошо, но тогда играем на смерть, – ответил Гавелерон.

– Само собой! – радостно воскликнул Вильмонтейльн, чье неукротимое и жестокое чувство юмора прославило его не меньше, чем одержимость платьями и собственной красотой.

– Тогда я начинаю, – чуть помолчав, отозвался старший принц, и, увидев молчаливый кивок Вильмонтельна, поглощенного магической вышивкой, начал, оперевшись плечом о ствол дерева, – может ли курица себя птицей назвать, ведь она не умеет, как остальные летать?

Вильмонтейльн резко прервал свое магическое шитье и сосредоточенно пронзил пространство и время ядовито-зеленым взглядом, который появлялся у него только в момент наивысшего магического напряжения.

Его тонкие губы раздвинулись в торжествующей улыбке и вдруг исчезли с лица, словно кто-то невидимый стер их мазком белой кисти.

Разгадавший магическое желание-загадку принц хитро прищурился и, не растерявшись, написал зелеными чернилами в воздухе ответ Гавелерону: