Сказав это, Джилиана переместила себя, змеек и Шильду в пыльную гостиную старого дома на Тенистой улице, покачнувшись от забытого чувства головокружения, которое неизменно сопровождает магическую телепортацию.

Кряхтя, она опрокинула в себя бокал заговоренного вина и приняла образ старой и неопрятной женщины, завернутой в порванную серую шаль, затем достала из кладовки метлу и вышла на улицу, словно намереваясь подмести двор.

В полночь.

Принц Вильмонтейльн метался по раззолоченной спальне, подбрасывая в воздух горсть заговоренных лепестков белых роз, чтобы отогнать злых духов, мертвецов и смертных.

Камердинер Его Наипрекраснейшего Высочества Фламиль безучастно наблюдал за попытками своего господина привязать себя шелковой лентой к деревянной ножке кровати. Он и не такое повидал, работая по заданию короля Аберона в Радужном дворце. В конце концов, чем бы принц ни тешился, лишь бы в траве и грязи не валялся – и на том спасибо.

– Вот! – радостно выкрикнул Вильмонтейльн. – Теперь никто меня не похитит! Фламиль, передай прадедушке, что я жив и здоров и жду его на летнем маскараде!

Небрежным мановением руки принц отпустил камердинера и попытался восстановить в памяти тот ужасный день, когда его впервые похитили – никакой связи между первым и вторым похищением не было.

Он всегда занимался одним и тем же на протяжении семи сотен лет: придумывал одежду, затем шил ее, примерял и снова перешивал, потом украшал и накладывал чары для износостойкости ткани и фурнитуры и никто и никогда не похищал его.

Это было просто неслыханно!

Его, самого прекрасного принца всех времен и магических народов, хотело коснуться какое-то рыжее и лохматое чудовище!

Правда, выглядело оно очень знакомым, но где в этом прекрасном мире он мог увидеть столь отвратительное создание?

Поразмыслив в тишине и покое, Вильмонтейльн вспомнил, что в замке прадедушки висел потускневший и изрядно съеденный молью фрагмент гобелена, на котором была изображена его невеста Джилиана Алроуз, с которой давным-давно произошел магический конфликт, закончившийся отменой свадьбы и смертью прадедушкиной любовницы, которая, по слухам, была смертной.

Прадедушка очень расстроился и начал воевать, чтобы заглушить любовную тоску, и время от времени, выпив зачарованного вина, стрелял из охотничьего лука в гобелен с изображением невесты Джилиана, неизменно попадая ей в голову. Вот эта изодранная ржавая голова с торчащими из нее черными стрелами напомнила принцу увиденную женщину, хотя это мог быть и ее призрак, ведь в том отвратительно мире, куда она его притащила, крайне мерзко и сильно воняло смертью.

В конце концов, Вильмонтейльну надоело сидеть привязанным к кровати, и он стал кричать, чтобы слуги развязали его, ведь он был совершенно беспомощен в своих нелепых объемных нежно-лиловых одеждах с тысячей застежек и дюжиной вложенных друг в друга рукавов, но на его зов так и никто и не пришел.

Вдруг тишину дворцового дворика разорвал скрежет мечей, дикие стоны, полные боли, а затем ржание коней и грозный утробный звук рога.

– Вильмонтейльн! Выходи на рыцарский поединок, подлый злодей и гнилая ветвь рода Белроуз! – выкрикнул знакомый до боли голос, заставивший принца содрогнуться.

– Гавелерон! Святые Небо и Земля! Он снова воскрес! Какая жалость, что его в прошлый раз задрал кабан на охоте! О, нет! Меня пришел убить собственный брат, а я одет совсем неподобающим образом для этой драматической сцены!

Принц Вильмонтейльн стал усиленно дергать шелковую ленту, затягивая еще сильнее узел, пока не выбился из сил.

Он надеялся, что Гавелерон не найдет его покои в лабиринте комнат Радужного дворца, но это были совершенно напрасные ожидания. Старший принц построил этот дворец для себя, который занял после его очередной кончины принц Вильмонтейльн, и все из-за нелепой случайности.