– Маша, ты когда закончишь ему лицо делать? – спросил мужчина лет тридцати, сидящий за столом. – А то не очень хочется, чтобы чай мне носило чудище Франкенштейна.

– Когда достанешь органики для лица, я из него хоть Венеру Милосскую слеплю. Ты же сам сказал, чтобы я ему всё лицо переделала, а не просто дырки залатала! – отрезала девушка, убрала волосы со лба и отхлебнула из чашки.

– Господи, Виктор, я же попросила не класть мне сахар!

– Прошу прощения, – прозвучал учтивый голос Виктора, ставившего чайник.

– Эх, заменить бы тебя по гарантии, да боюсь, что не сможет муженёк мой ещё у одного дворецкого матрицу взломать, – вздохнула девушка и откинулась на стуле.

– Ну, во-первых, ещё не муженёк, а во-вторых, на новых дворецких такие матрицы уже не ставят. Так что Виктор – практически единственный в своём роде, кто плевал на законы робототехники.

– Благодарю, – произнёс Виктор тоном, которым программа предписывала ему говорить в случае комплиментов.

– Ладно, заговорились мы тут, – сказала Маша и встала со стула.– Саш, сходи ты к этому фрику, возьми у него органики, мы же Витю даже из дома так выпустить не сможем.

Действительно, кожа на лице Виктора сейчас походила на рваный блин, а само лицо напоминало прокажённого. Виктор всё же попал на камеры, и его объявили в розыск. Благо случилось это некоторое время спустя после его ухода из «Эола», и с тех пор лица Виктора не видела ни одна камера.

– Ладно. Сейчас дойду до, как ты выразилась, «фрика», а вообще его Даней зовут, – сказал Алекс и тоже встал со стула.

– Буду я ещё имена твоих одноклассников помнить, – фыркнула Маша, – Ну давай, иди уже; на дорожку целовать не буду, я тут пока разберусь с тем, что Виктор у Васнецова нарыл.

Алекс вышел из квартиры и быстрыми шажками засеменил вниз по лестнице. На улице была дождливая погода, идеально сочетающаяся с серыми фасадами домов. Даня жил в паре кварталов, и дойти до него по осеннему городу под музыку Алекс счёл более романтичным, нежели толкаться с подвыпившей молодёжью в ночном автобусе.

Дорога заняла минут пятнадцать, за которые ботинки успели промокнуть, а батарейка в наушниках – сесть. Дойдя до нужного парадного, Алекс позвонил в домофон, из которого спустя минуту донесся недовольный голос.

– Какого чёрта так поздно?! – взревел динамик.

– Даня, утихомирься, а то ещё соседей разбудишь. Это я, Алекс.

– А, ну заходи, заходи… – голос из динамика оборвался, и дверь отворилась.

Поднявшись на нужный этаж, Алекс распахнул дверь старого товарища по учёбе, который ввиду ненадобности своей профессии подрабатывал дома программистом.

– Ну, как успехи? – с плохо скрываемой иронией спросил Алекс.

– Да иди ты. Говори, зачем в три часа ночи завалился? – раздражённо пробурчал Даня и погладил рукой с приводом для пальца свой растрёпанный ирокез.

– Тебя на улице не останавливают? С таким-то прикидом? – всё так же весело поинтересовался Алекс.

– Зря смеёшься. После того как меня из больницы выперли, – из-за сокращения кадров, понимаете ли, – этот привод, позаимствованный там же, сэкономил мне немало нервов, – с достоинством ответил Даня.

– Ну ладно. Слушай, мне органика нужна позарез, – выпалил Алекс. Даня, не говоря ни слова, ушёл на кухню и вернулся с пакетиком зелёных листьев.

– Крутить умеешь? И учти, я тебе всё не отсыплю, на одну тягу дам, – Даня исподлобья посмотрел на Алекса.

– Дурак ты, химик, – сказал Алекс и снова засмеялся: – Мне кожа органическая нужна, ты же говорил, что ты её из больницы брикетами воровал!

– Не воровал, а брал по необходимости. Сейчас принесу, – Даня, насупившись, опять скрылся на кухне. Спустя пару минут ирокез вновь виднелся на горизонте: Даня держал в руках брикет с порошком телесного цвета.