– Да слушаю я уже, слушаю… я давно не сплю, только…

– Вот и просыпайся давай, уже поздно – ты на работу так не опоздаешь?

– Да ладно… – тут Вера не удержалась, зевнула. Совсем не хотелось рассказывать мужу, ни по телефону, ни вечером при встрече, что она опять видела этот страшный сон. Но недавний кошмар все не отпускал ее, не позволял вернуться в реальность.

– Слушай… К шести, говоришь, да? Но я… знаешь, а я ведь могу как раз сегодня и задержаться, у меня встреча с шефом по диссертации… – промямлила Вера. – Не знаю даже, на сколько времени… от него зависит, когда он освободится…

– Не-ее, ну так не годится! У тебя все одна только работа, и никуда вместе с тобой и сходить нельзя! Слушай-ка, ну попробуй все-таки освободиться, отпросись, в конце-то концов, сегодня пятница – короткий день. В общем, так, захочешь – так придумаешь что-нибудь! Ладно, все! Просыпайся, вставай: пораньше начнешь – побыстрее закончишь, а я тебе поближе к вечеру на работу еще позвоню. Давай часа в четыре позвоню, ладно? Ну все, пока! И вставай уже, а то опять задрыхнешь – это тебе пролетарий умственного труда говорит!

Вера с облегчением положила трубку, на ощупь, и не сразу попала – телефон стоял на тумбочке у изголовья кровати – и снова откинулась на подушки. Вставать не хотелось, собираться на работу – тем более. Вроде бы по ощущениям и выспалась, хотя легла очень поздно, а сил совсем не было – неужели проклятый сон высосал все силы? Может быть, позвонить, сослаться на нездоровье? Порядки у них в институте либеральные – бюллетень не потребуют.

Нет! Сегодня этот номер у нее никак не пройдет! Шеф не поймет, надо ему доложить, как обстоит дело с заключением по диссертации, с написанием автореферата… Главное, ведь к концу дело идет, немного совсем осталось – последний рывок сделать! А ни сил, ни желания защищаться нет почему-то…

«Ладно, вот полежу еще только самую чуточку, самую крошечку, ну еще только пять-семь минуточек. Ну, а потом – волевое усилие, рывок, отрыв, и найти тапочки, которые за ночь разбрелись по комнате в разных направлениях, и поди-ка отыщи их теперь… Кухня, кофе, горячий душ, потом нахлобучить то, что приготовила с вечера,» – вот молодец, похвалила сама себя Вера, продумала заранее, потом еще чашечка кофе, как посошок на дорожку, а завтрак в другой раз, ну, а на закуску – завихрение, вихревый поток – и все, и нет её, утекла!

Вера ещё раз вспомнила свой предутренний кошмар. Да уж, подумала она и даже хихикнула, ничего себе! Прямо-таки новоиспеченная Вера, только He-Павловна, с её вечными снами! Что ж, значит, это был первый – или уже не первый? – сон Веры Не-Павловны.

Потом взгляд нечаянно упал на стоящие на серванте часы – Вера так и подскочила. Через полчаса она во что бы то ни стало должна вылететь из дома.

Утро, забыв посоветоваться с ней, вывалило кучу проблем – в бирюльки, что ли, собралось сыграть? И не было для Веры ничего хуже выхода из дома. Это стало сущим мучением. Какая ж ты безалаберная! – ругала она себя, вылетая из квартиры минут на пятнадцать позднее, чем нужно. И ведь так каждый раз.

Запирая дверь, Вера услышала настойчивую трель телефона. Может быть, с работы уже разыскивают? Или вообще что-нибудь срочное? Вернуться? Послушать? Но она не стала этого делать. Нет, примета такая есть: даже если в зеркало, вновь выходя, посмотреться – всё равно, пути точно не будет!

А, вот и утро снова встало не с той ноги – как и она. Дождь со снегом поливал сверху из распоследних сил, а за зонтиком возвращаться уже не было времени. Хорошо, что у нее пальто с капюшоном. Ну что это за зима в конце января! Похоже, в Москве больше никогда не будет настоящей зимы – с крепким морозцем, хрустящим под ногами снежком, северным малиновым солнцем. Так нет же! Дождь зарядил с самого утра, безнадежно-серое небо хмурилось, всхлипывало почти неслышно, проливало бесконечные слезы… Надо было надеть другие сапожки – эти явно не по погоде.