– Да ладно, Маш, подожди ты так уж убиваться-то, может, вообще все не так! Ну, ведь бывает же такое: складывается какая-то непонятная цепь нелепых случайностей, а потом все просто оказывается! Ты лучше разберись сначала, ну мало ли что ты себе понапридумывала – и сразу в панику!

– Не-ет, Вероня, я уж нутром чувствую: все, это конец… Я уж знаю. Понимаешь, – тут она понизила голос, – он ведь и не спит со мной последнее время. Вот и сегодня ночью: вернулся, ну, я, конечно, притворилась, что сплю, тихо-тихо так лежу, так он как можно бесшумнее влез в кровать, и на самом краешке, подальше от меня пристроился и сразу отрубился… Захрапел, гга-ад… утомился совсем там с бывшей своей!

Тут Машка снова всхлипнула, потом достала платок и пудреницу, вытерла слезы, откинула со лба длинную рыжеватую челку и принялась аккуратно подкрашивать ресницы, подводить глаза, продолжая рассказывать о своих злоключениях с мужем:

– А от меня отодвигается даже во сне, да еще эти духи противные, воняют, я уж их узнаю, между прочим, дешевка ужасная, я б в жизни такими не стала душиться! – всхлипнула еще раз, в заключение, Машка. – Ну, и ладно, и черт с ним… вот вернусь… В общем, мало ему не покажется! Все-все ему выскажу! Все, Веронь, давай с тобой, что ли, по сигаретке вдарим – и опять за работу, а то ведь, представляешь, Аршакович вот-вот сюда подгребет! Я-то рано сюда притащилась, ну, ты сама понимаешь, с утра самого, пораньше сбежала, пока Генка мой не проснулся, а шеф уж тут как тут! Он что, может, и ночевал здесь, работал, ты не знаешь?

– Так он что, Аршакович, уже здесь? – Вера испуганно показала глазами на плотно прикрытую дверь кабинета шефа. Машка помотала головой: нет его в кабинете.

– Слушай, ладно, Машка, я тоже, пожалуй, закурю…

– Ты же вроде как бросила?

– Свои – да, бросила, а твои-то закурю, пожалуй!

– Ну давай, – нервно зевнула Машка, достала сигарету, щелкнула новомодной металлической зажигалкой, придвинула вонючую пепельницу с изображением римской волчицы, вскармливающей неправдоподобно огромными сосцами уродливых латинских малюток Ромула и Рема (шеф в прошлом году привез из Рима – вкуса у него, что ли, не хватает?), с наслаждением затянулась. – Хочешь – на, возьми! – Она протянула Вере полупустую уже пачку Ligeros.

– Ну нет, тогда спасибо, – Вера знала эти сигареты, Валерка предпочитал их другим, и достала свой «Космос». – О Боже, Маш, что за термоядерные сигареты ты употребляешь? У меня такие муж курит, так ведь он курильщик с двадцатилетним стажем и другими просто не накуривается.

– Да нет, нормальные, и потом они зато до печенок продирают, что здорово в моем-то настроении… – Машка свирепо сверкнула мокрыми серыми глазами с комочками налипшей черной туши на ресницах, поправила свои рыжеватые волосы, подстриженные остро модным каре с градуировкой.

– Так что, шеф-то сюда звонил, что ли, а меня еще не было? – спросила Вера.

– Да, ну так вот, шеф наш в дирекцию звонил с утра пораньше, а Машка директорская сюда уже мне перезвонила. Сказал, пораньше в МИД поехал зачем-то, то есть это мне Машка по секрету сказала, и про МИД, и про то, что как вернется, так сразу к директору на ковер по поводу этого нашего цековского задания. Ведь его, крайний срок, к понедельнику в десять нуль нуль в приемную сдать уже надо. Ты как, кстати, все уже перевела, ну, свою часть? У вас там с Аршаковичем большой текст, я видела, а у меня-то что, ерунда, комментарии испанцев только, по прессе, и я уже все перевела, причесать вот только хотела, а тут… Ге-енка со своими ва-арежками…

– Ну… Мне совсем немного, три, ну, может, с хвостиком, странички осталось… Правда, переведенный текст тоже надо просмотреть, вдруг еще что-нибудь поправить придётся, – задумчиво протянула Вера, затем, спохватившись, вскочила. – Ой, так а чего же мы сидим-то? Сейчас придет шеф, потребует перевод… Все, Маш, я – в свой угол, и за работу!