За спиной Револьда, словно из воздуха, материализовались ещё трое незнакомцев, одетые в чёрное, как и он, но ниже ростом и крепче. Пихтовая улица была отрезана двумя другими помощниками Астрогора, а затем со стороны Каштанового бульвара в Айвовый тупик вышли ещё четверо. Тёмная дружина. И каждого из них сопровождал громадный волчий пёс, впрочем, никто из тех псин Волкодлака превзойти не мог.

Открытым пока что оставался Шелковичный проулок. Но вместо того, чтобы действовать, Матфей стоял как истукан – нечто странное происходило с ним: тело не слушалось команд мозга, ноги приросли к асфальту, а руки онемели, как если бы их сильно отлежали – каждая болталась мягкой безвольной плотью, где кости не ощущались. Даже сердце замедляло ритм, сбавляя с каждым ударом, отчего в голове мелькнула противная мыслишка – спи, закрой глаза и всё закончится, прекратится в одно мгновение, в секунду твоей жизни…

– Матфей, послушай, он вас всех гипнотизирует, – Гамаюн, взъерошенный и напуганный донельзя, прокричал с высоты своего укрытия. Он не решался слететь и приблизиться к союзнику. – Слушай мой голос, Матфей, слушай меня!

Юноша попробовал пошевелить онемевшие пальцы рук, по фалангам пробежал колючий разряд, и они ему подчинились. Тогда он потянул правую ногу и почувствовал, как незримая сила пытается удержать его на месте, стягиваясь вокруг, словно верёвка. С усилием юноша повернул голову в сторону Виктора, тот тоже сражался с невидимыми путами, вздрагивая всем телом. Остальные ребята – живые статуэтки, угодившие в невидимую смолу, – издавали утробное мычание, им недоставало сил даже на раскачивание тел. Прислужники ничем не могли помочь своим хозяевам, пригвождённые к месту диковинной силой, они, бессильно тявкая, шипя и завывая, наблюдали за волками, неспешно приближавшимися к ним. По какой-то чудной воле только ворон оставался недосягаем к чародейским силам вурдалака.

– Ничего не выйдет, ребятки, – шутливо заметил Револьд. Он медленно, словно паук, подступал к своим жертвам, скрестив руки на груди. Полы его длинного кожаного плаща едва касались земли, точно обвислая паутина. – Если быть честным, а я всегда уважал это качество превыше всех, мне нужен только один из вас. Думаю, вы уже догадались, кто именно.

Юна тихо ойкнула, чем вызвала у главы вурдалаков новую ухмылку.

– Так что? Кто из вас тот, кто мне нужен? – продолжил Револьд, прибавив как бы, между прочим мягким благодушным тоном.– Ну же, обещаю, что не трону никого и даже отпущу на все четыре стороны.

– Ага, так же, как вы отпустили Мичлова Граника в Калиновой пустоши? – с усилием выкрикнул Матфей, голос его был слаб и сух, а горло будто сдавлено чьей-то невидимой рукой, но ровно настолько, чтобы можно было говорить и дышать.

– Кто это? – удивился Револьд и обернулся к своим подельникам, стоявшим позади него чёрным щитом.

И снова игра для юнцов, вурдалак прекрасно всё помнил.

– Ах, этот, – протянул Револьд так, как мог бы сказать паук о мухе съеденной год назад, если бы мог говорить. Его губы дрогнули в презрительной улыбке. – Жадный, жалкий мужичонка. Не умерил вовремя пыл. Одним словом, вша.

– Откуда нам знать, что вы сдержите обещание и не натравите на нас своего пёсика? – вновь заговорил Эрик. Речь давалась ему с трудом, на лбу образовались бисеринки пота.

– Ниоткуда. Но как я уже сказал, честность уважаю превыше всего.

Но с каждым произнесённым словом Револьд и его тёмная дружина подступали к скрученным оцепенением друзьям всё ближе тугим чёрным полукольцом.

– Так кто же из вас чудо расчудесное? – сладко, нараспев произнёс Револьд. – Кто же из вас всеслух долгожданный и желанный?