– Пожалуй, я поддержу тебя, – согласно кивнул Матфей.

– Я тоже не буду выбиваться, – добавил Виктор.

– А я не откажусь от вина, коньяки эти ваши, крепкие, пейте сами, – произнесла Юна, стоя в дверях соседней комнаты. – Я бы и от вина отказалась, но ради памяти енота-смельчака, я готова выпить хоть целую бутылку.

Она наспех оделась и только влажные, топорщившиеся сильнее обычного пёрышками чёрно-белые прядки волос указывали, что она только что из душа.

– Хорошо, тогда мы с Виком прогуляемся до магазинчика за огненной водой, – заключил Эрик Горденов, – по пути сюда я приметил за углом отсюда довольно солидный винный маркет. Думаю, он вполне сможет удовлетворить наши вкусы.

– Эр на редкость внимательный, – шутливым тоном заметила Юна, как только двое друзей и серый кот скрылись за дверью. – Только он мог найти гостиницу с таким причудливым названием.

– Пожалуй, – скромно поддержал её Матфей, несколько смущённый неожиданным тет-а-тет с подругой.

– А я, пока ребята принимали душ, успела ознакомиться с историей таинственных ковшей, – мило улыбнулась Юна, удобно располагаясь на диванчике «мужской» комнаты. Матфей предпочёл край кровати, что примыкала к узкому оконцу.

Под взглядом её вишнёвых глаз он смутился ещё сильнее. Лицо грозилось выдать его с поличным, кровь всё быстрее подступала к щекам, пульсируя и закипая. И как назло Эрик с Виктором ушли, оставив его и Юну один на один. Прислужники не в счёт. Даже воздух задрожал и сделался тяжёлым и невыносимо жарким. Так странно, ведь не впервой им бывать наедине.

– А… я тоже… тоже листал эту брошюрку, – запинаясь выговорил Матфей, стараясь не смотреть подруге в глаза. – Пока ты была в душе.

– Да? И как тебе история? – Юна улыбнулась ещё милее. – По мне, так ей самое место в книге сказок, а не в рекламной брошюре гостиницы.

– Да, пожалуй, – рассеяно отозвался юноша, внутренне проклиная покинувших его товарищей.

Также мысленно удостоились парочки смачных словечек кошка и ворон, ни с того ни с сего вдруг уставившиеся на него.

– Ты ведь не читал, верно? – Монгольские глаза Юны сузились, но озорство и особый блеск продолжали бурлить в них. – Я же вижу, что не читал.

– Я хотел, но меня отвлекли, – сконфужено пробубнил Матфей, – наверное.

– Ладно, я тебе вкратце расскажу, если хочешь.

– Рассказывай, всё равно, пока ребята не вернутся, делать особо нечего, – с деланным безразличием согласился он. – Тут и телевизора-то нет.

– Так вот, – начала довольная Юна, – в незапамятные времена в стране вечных сумерек в дремучем лесу стоял высокий, до небес дуб. Его так и звали Дуб-Праотец. В изножье этого дуба, глубоко в норе из корней, обитала медведица с мехом цвета рубина. И сторожила она в норе своей три заветных ковша: благочестия, мудрости и любви. В том же лесу протекал смоляной ручей, начало бравший из небесного водопада. Воды его были темны и густы. Но лишь из того ручья можно было черпать воду волшебными ковшами, от простой воды толку бы не было. И кто хотел мудрости набраться, или любви познать истинной, а может, кому недоставало праведности, соответственно пили из нужных ковшей, предварительно зачерпнув воды из смоляного ручья.

– Мудрёная сказка, – ответил Матфей.

– Да это же вирийская сказка. Крух! – громко каркнул Гамаюн, решив вновь проявить себя знатоком и тем самым напрочь стереть конфуз с «провалом памяти». – Загляни в книгу «Вирийские сказки», там точно она есть. Я хорошо помню.

– Что он сказал? – полюбопытсвовала Юна, с интересом наблюдая за внезапной реакцией всполошившейся ни с того ни с сего птицы.

– Говорит, что эта сказка из его книги.