Адекватный взрослый на моей стороне закрывал много белых пятен в моем плане.

– Хорошо, Григорий! Тогда помоги мне вот в чем: мне нужна обычная одежда, лучше бы не моя. Харчи нужны. И деньги из моей куртки. Ты сейчас иди, найди все, а часа через два жди меня в саду на заднем дворе. У тебя ведь есть ключ от калитки?

– Есть, как не быть. Только вы, Егор Николаич, поклянитесь, что не уйдете без меня.

– Клянусь, ей-богу клянусь. – И я перекрестился.

Григорий тенью выскользнул из палаты.

А я, кряхтя, как пенсионер, встал с койки. В стенном шкафу нашлась моя повседневная одежда, в которой меня, видимо, притащили сюда, и, главное – нормальная обувь. Сбега́ть в ночь босиком мне не улыбалось.

Минуты текли, как песок сквозь пальцы, но я помнил старую мудрость: «Торопиться – это делать медленные движения без перерывов».

Поехали.

Раз: из мусорного ведра в углу палаты извлекается пара использованных доктором перчаток. Да, наверняка все будут знать, кто это сделал, но пусть еще докажут.

Два: дверь в процедурную запиралась на смешной замок, поддавшийся обычной гнутой скрепке, замеченной уже давно в щели между досками.

Три: процедурная соединена с кабинетом доктора обычной межкомнатной дверью, даже незапертой; захожу.

Четыре: подхожу к рабочему компьютеру Михаила Игнатьевича, включаю, ввожу пароль, записанный тут же, на обратной стороне клавиатуры.

Пять: пока грузится комп, нахожу в шкафу свою медкарту, складываю ее в найденный пакет.

Шесть: захожу в каталог медданных, запускаю поиск по своей фамилии. Из архива вытаскиваю данные первого попавшегося курсанта. Меняю свои данные на другие.

Семь: чищу логи, затираю следы как могу.

Восемь: выключаю комп, аккуратно удаляюсь тем же путем.

Девять: отключаю в щитовой автомат, питающий сигнализацию. Пришлось повозиться.

Суки, я десять лет в безопасности банка отработал. Здесь вам – не там.

Десять: по служебной лестнице поднимаюсь на административный этаж, обходя хаотично натыканные сигналки, благо способность видеть силу осталась при мне.

Одиннадцать: запасным ключом уборщика, традиционно спрятанным под горшком герани в коридоре, открываю кабинет завуча, аккуратно пролезаю под очередной сигнальной нитью.

Двенадцать: не торопясь обыскиваю стол Залесского, пароль находится на стикере под столешницей.

Боже, храни идиотов.

Тринадцать: загружаю комп, копирую информацию на найденную флешку, затираю следы.

Четырнадцать: зависаю перед дверью сейфа – в сейфе торчит ключ. За такое везение явно придется чем-то заплатить. Аккуратно осматриваю все на предмет сигналок. Чисто.

Боже, ты – есть.

Пятнадцать: в сейфе пусто, если не считать тощей пачки купюр. Складываю в пакет.

И то хлеб.

Шестнадцать: стою перед дверью в архив и очкую. Ключи из ящика стола Залесского подошли. Набираю побольше воздуха: щелчок замка…

Семнадцать: забираю пухлую папку своего личного дела, просмотрев попутно другие документы.

Восемнадцать: до назначенного Григорию срока остается десять минут. Стою у окна, вглядываясь в темноту двора. Ветка шевельнулась. Тень соткалась в мрачную озирающуюся фигуру.

Девятнадцать: Милославские или Лопухины? Лопухины или Милославские? Решка монеты решает мою судьбу. Крутится диск телефона правительственной связи.

Двадцать: вылетаю навстречу Григорию на задний двор:

– Ходу, уматываем!

Две фигуры, маленькая и большая, растворились в лабиринте улочек старой Москвы.

Тихон Сергеевич Милославский, как и многие пожилые люди, спал чутко. Поэтому пиликанье своего личного телефона услышал сразу. Сердце замерло: номер был известен лишь нескольким людям, а время звонка навевало беспокойство. С хорошими новостями в такое время не позвонят.