А дальше была нижняя конструкция, лежавшая на самом платке, на столе. Как уже стало понятно, все три части друг от друга зависимы, но не соединены ничем, по крайней мере, тем, что можно было бы увидеть. Нижняя часть состояла из подвижного механизма сверху и основания снизу, основание снизу было литое, оно держало всю конструкцию, как это ни странно, учитывая, что все три части парили между собой. Зрительно со стороны это ощущалось именно так.

Подвижная часть нижнего механизма сделана была уже по аналогии с верхними ячейками со своей символикой и цветной отличительной чертой. Она, в отличие от вышестоящих, висящих, имела ячейки более крупные, и сами ячейки имели свою особенность, в их функционал входило движение, не только по кругу, но и вперед и назад. В связи с тем, что расстояние между ячейками было, хоть и маленькое, а под ними находились борозды, неглубокие ямки, ровно под размер площади ячейки, эти подвижные части могли выдвигаться вперед за радиус конструкции и заезжать обратно. Движения эти были скользящими, бесшумными на удивление, напоминали игру в хоккей, когда по льду с силой проходится хоккеист, с клюшкой и ударяет по шайбе, только абсолютно беззвучно. Вспоминается момент, который случался у каждого человека, когда на стеллаж с книгами ставится произведение и задвигается с характерным приятным ощущением, что радует уши и глаза, ведь теперь все упорядоченно, все книги стоят вровень, и промежутков больше нет.

Крутясь по кругу и продвигаясь по своим невидимым рельсам, в центре нижней конструкции, ровно под кристаллом, который виднелся снизу средней части, был свободный промежуток, куда не доходили ячейки, даже когда задвигались ближе к центру. В этом центре нижней части виднелся совсем маленький по размерам кристалл, очень аккуратный, красного цвета, в отличие от своих собратьев, а от него, как из центра водоема, были прочерчены красные линии разной толщины, состоящие из этого же материала, что и красный кристалл, имели разную толщину и разную длину, заканчивались в разных местах, как будто много рек стекало с водоема, а возможно, из центра вулкана, из его жерла, так выглядел этот красный хранитель всего механизма, а линии, что от него, кривые и прерывистые, – были извержением лавы его.

(я): Тихенсон.

Полушепотом прозвучало это имя.

(я): Тихенсон… что это за устройство? Прошу не томи, оно меня очень заинтриговало.

Ехидно улыбаясь и немного съезжая со стула одновременно, Тихенсон резко поправил свой галстук и чуть дернулся наверх, дабы не сползти полностью с кресла, как учитель, на доске нарисовавший еще до этого момента неизвестную формулу своим ученикам, сползающий на лаврах человек, насыщенный своей триумфальной минутой, но понимающий в глубине своей души, что наблюдатели вряд ли сталкивались ранее с чем-то подобным, поэтому все же не стоит гордиться происходящим чересчур.

(Тихенсон): Это, дорогой друг, мое протеже!

(я): Может, ты имел в виду твое творение?

(Тихенсон): Нет! Мое протеже! Что же тут непонятного. Это устройство и есть я, только в виде сложного и многофункционального механизма, разве не ясно?!

«Ну, я бы так не сказал», – подумал я про себя, но завороженный этим устройством, все же обронивший пару слов из своих мыслей.

(я): Не думаю, что это так…

(Тихенсон): Что ты сказал? Я так и знал, это не случайная фраза, понимаю, ты мне не веришь, не так ли? Тебя пугает то, что ты видишь.

(я): Поверь, меня пугает больше то, что я вижу его первый раз, за все то время, что мы жили в этом отеле… мы уже несколько месяцев беседуем на различные темы по вечерам.