– Надзиратель Салливан, ты отнёсся к моим словам недостаточно серьёзно. Я очень хочу узнать, кому ты меня продал. И меня не заставят отступить остатки твоих угрызений совести по поводу доверительных отношений с заказчиками. Поверь, тебе платят недостаточно много для того, чтобы ты играл в молчанку.

Выпрямившись на стуле, Салливан вытер кровь, струящуюся из разбитой губы. К его чести надо признать, что он хорошо изобразил горькую усмешку.

– Ковакс, вы думаете, мне никогда раньше не приходилось слышать угрозы?

Я внимательно посмотрел на свою правую руку.

– Я полагаю, у тебя очень небольшой опыт знакомства с болью, и это будет определённым недостатком. Я собираюсь дать тебе шанс рассказать всё, что известно, здесь и сейчас. Или мы отправимся туда, где нас никто не услышит. Итак, кто прислал Трепп?

– Ты головорез, Ковакс, подлый…

Мой кулак пронёсся над столом и дал ему в левый глаз. Звук получился гораздо тише, чем от пощёчины. Вскрикнув от боли, Салливан сполз со скамейки. Я спокойно ждал, когда он придёт в себя. Во мне поднималось что-то холодное, рождённое на скамье зала ожидания в Ньюпесте и окрепшее за годы бессмысленной жестокости, свидетелем которой мне довелось стать. Я надеялся, что Салливан на поверку окажется совсем не таким крутым, каким пытается себя выставить, – для нашего же обоюдного блага. Я снова склонился к нему.

– Ты сам всё сказал, Салливан. Я головорез. Вовсе не уважаемый преступник вроде тебя. Я не маф, не бизнесмен. У меня нет ни долгосрочных интересов, ни общественных связей, ни купленного уважения. Я – это просто я, и ты стоишь у меня на дороге. Так что начнём сначала. Кто прислал Трепп?

– Ковач, он ничего не знает. Вы напрасно теряете время.

Женский голос, спокойный и весёлый, чуть натужный – сказано громко, чтобы донеслось от входной двери, где она стояла, убрав руки в карманы длинного чёрного плаща. Стройная и бледная, с коротко остриженными тёмными волосами, она держалась с уверенной грациозностью, которая свидетельствовала о навыках боевых единоборств. Под плащом на ней была серая блузка в блёстках, судя по виду, из противоударной ткани, и брюки в тон, заправленные в полусапожки. В левом ухе болталась одинокая серебряная серьга в форме электрода. Похоже, женщина была одна.

Я медленно опустил «Филипс», и женщина, не подавая виду, что оружие нацелено на неё, правильно истолковала моё предложение и невозмутимо прошла через зал. Парни в шёлковых костюмах следили за каждым её шагом, но если она и чувствовала их взгляды, то не подавала виду. Когда до нашего стола оставалось шагов пять, женщина вопросительно посмотрела на меня и начала медленно доставать руки из карманов. Я кивнул, и она закончила движение, расправив ладони и пальцы в кольцах из чёрного стекла.

– Трепп?

– Догадка правильная. Вы позволите подсесть к вам?

Я махнул «Филипсом» на скамейку напротив, где сидел Салливан, зажимающий руками глаз.

– Если вы сможете убедить вашего помощника подвинуться. Но только держите руки над столом.

Улыбнувшись, женщина склонила голову. Она бросила взгляд на Салливана, и тот прижался к стене, освобождая для неё место. Женщина, держа руки над столом, элегантно опустилась рядом. Её движения были настолько экономными, что серёжка в ухе едва качнулась. Усевшись, женщина положила руки на стол ладонями вниз.

– Вот так вы чувствуете себя в безопасности?

– Сойдет, – сказал я.

Я отметил, что кольца из чёрного стекла, как и серьга, являются своеобразной шуткой. Под каждым кольцом виднелась призрачно-белая полоска обнажённой кости, словно высвеченная рентгеном. Что ни говори, у Трепп был стиль, и мне это начинало нравиться.