В противовес вышеописанному стоял, сняв пальто, синеглазый брюнет – образец классической элегантности. Мощное тело обтягивал дорогой белоснежный костюм, под которым виднелась расстёгнутая на несколько верхних пуговиц атласная иссиня-чёрная рубашка. Туфли, начищенные до способности отражать окружающие предметы, отражали и дорогие часы с перстнями. Лицо, открытое и слишком красивое для мужского, было свежо и ничем не тронуто. Ему шла даже бледность, которой своими усилиями добилась Лиля.

– Не, ну серьёзно. Он ведь свалит, едва разок замарается, – хмыкнула девушка, взглянув на пришельца сверху вниз и обратно. – Требую пересмотра кандидатов.

– Его не будет, – твёрдо возразил Максим Алексеевич.

– Хорошо. Но тогда будь добр, отопри дверь, чтобы было понятно, что к нам на огонёк заглянул препод, а не заложник с досрочно оконченным высшим образованием.

Юноша, осознавший, что девушка выглядит так, какой она предстала перед ним теперь, не всегда, и уцепившийся за эту мысль, нашёл в себе силы заговорить:

– Быть может, ты нас представишь?

– Прости мою неучтивость… Знакомься: моя племянница, наследница и беда рода Осаниных, Лилиана. Лиля, имею честь представить тебе племянника своей покойной жены Амазонова Александра. Сейчас он действительно при параде: очевидно, желал таким образом оказать нам любезность и выразить своё почтение. Но смею заверить, ты сильно ошиблась, сочтя его бездумным фатом.

– Алексашка, значится… Ну что ж, Санёк, велкам ту хелл!

Без особого энтузиазма оглядев в последний раз новоприбывшего учителя, девушка удалилась в свою комнату, не удосужившись дождаться ответа. Как только она скрылась из виду, Саша резко обернулся на каблуках к Максиму Алексеевичу. В его глазах застыл немой вопрос. Максим Алексеевич шумно выдохнул и несколько неуверенно проговорил:

– Теперь ты, по крайней мере, можешь вообразить себе в красках, с чем будешь иметь дело в ближайшее время. И более того, знаешь, почему я не сумел договориться ни с кем иным. – Взглянув на юношу, он понял, что его племянница была вовсе не так далека от истины, как ему показалось это вначале. – Ты ведь не отказываешься, в самом деле?

– О, это было бы слишком большим для неё триумфом, – ядовито ответил тот. – Я берусь исполнить твою просьбу. Когда приступать?

– Едва почувствуешь себя отдохнувшим. Вручаю её тебе в полное распоряжение… Только не забывай: как бы ни чудила и не наряжалась, она всё же остаётся девушкой.

– Я постараюсь, – уклончиво отозвался Саша, отдавая пухлой горничной пальто.

Вернувшись к себе в комнату, первым и неотложным делом Лиля назначила себе снятие туфель, которые не были разношены и натирали во всех возможных местах. Выполнив эту задачу, ещё несколько минут она выделила себе на то, чтобы посидеть в кресле и поблаженствовать, а затем предприняла попытку расчесать комок, напоминающий небольшой фрагмент птичьего гнезда. Поскольку из этого ничего не вышло, Лиля скинула тряпьё, от которого ещё вечером приходила в упоительный ужас, и направилась в душевую. Там, вдоволь накупавшись и смыв с себя гадкую помаду, вкусом напоминающую ягоду черники, измазанную в удобрениях и пожёванную клопами, она вышла, рассчитывая обнаружить на крючке полотенце или хотя бы халатик. К несчастью, на них не было и намёка: горничная, видимо, только недавно забрала всё в стирку и, рассчитывая, что хозяева дома решат принять ванну только к вечеру, решила не слишком торопиться с заменой.

Покачав головой, обречённая девушка вышла из душевой нагая. Ну, откуда она могла знать, что Саша позволит себе зайти в её комнату без спроса?