– Не камень, а Алексея?!

– Да…!

– Ну и что, защитил, ты себя защитить не можешь, тогда кого ты вообще можешь защищать? Отвечай?!

Матрёна буквально ударила его своим вопросом голосом больше похожим на крик старого ворона. Этот голос как будто разорвал пространство, от него внутри Ильи что-то произошло, он резко почувствовал сильную боль в горле, и он панически испугался своего голоса, точнее нестерпимого мучения, которое может необратимо обрушиться на него если он скажет хоть слово, произнесёт хоть один звук. И одновременно с этим при звуке голоса Матрёны со всех деревьев разом в воздух с криками поднялась огромная стая ворон, все они начали кружить над лесом, создавая своего рода вихрь, как тёмный смерч.

– Я – Мастер! – Илья это выдохнул как последний свой выдох жизни, прощаясь с ней.

Раздался девчоночий визгливый надтреснутый и заливистый жуткий смех Матрёны, она смотрела вверх на стаю птиц и махала им руками, как бы поднимая их в воздух. Стая устремилась куда-то в сторону, и вскоре наступила абсолютная тишина.

– Они подглядывали за нами, смешно правда, надо же…, подглядывали, пойдём скорее домой, Алексей уже еду приготовил, ждёт нас.

Матрёна говорила так, как будто ничего не произошло и вообще ничего не было. Илья опомнился, стоял и понемногу приходил в себя, лишь нерешительно оглядываясь по сторонам, соображая, что ему всё видимо померещилось, если бы не навязчивая, как напоминание о реальности происходящего, боль в горле и груди.

– Где мы, – скорее прохрипел, чем сказал Илья, говорить было трудно и больно, – я не помню, когда мы зашли в такую чащу, вроде мы стояли у поляны?

– Молчи, тебе не надо сейчас говорить, лучше подумай над тем, что видел.

Они пробирались через бурелом, и Илья пытался вспомнить что же в самом деле он видел и не мог, всё путалось в голове, мысли были как не его, пустые и не контролируемые. Добрались наконец до хижины, вошли как раз в тот момент, когда Алексей снимал с плиты большую дымящую сковороду.

– Представляешь, у Матрёны здесь оказывается в шкафу и яйца, и мясо, и хлеб…, даже молоко есть, она не так уж и плохо живёт, как в начале показалось. Ничего что я у тебя порылся немного, немного разнообразия в еде нам не повредит. Вы чего такие молчаливые, как на себя не похожи, случилось что-нибудь?

– Да нет, что ты, всё в порядке. Матрёна мне здешние достопримечательности показала, необычно всё здесь, однако.

– А до Нелли далеко идти?

– Рядом совсем, рукой подать, тут за лесом. Только её нет, ушла она и когда вернётся не сказала.

– Ты же вроде говорила, что она прогнала тебя?

– Прогнала, а сама ушла куда-то…, я видела.

– А как мы без неё, там ещё кто-нибудь есть?

– Нет, я вас приведу и будете её ждать, пока она не вернётся.

– Отлично, вот как раз и в бане попаримся…, слышишь Матрёна, я обещал.

– Матрён, а ведь Илья всегда держит своё слово, так что готовься.

– Я сама всё решаю, захочу залезу в вашу баню, а если не захочу, так ничего вы со мной не сделаете.

– Ну не сердись, там посмотрим, как быть, никто тебя насильно заставлять не собирается.

Вышли из хижины, и Матрёна неожиданно пошла в сторону от леса к холмам.

– Ты куда нас ведёшь, говорила вроде за лесом её дом?

Матрёна быстро шла, не оборачиваясь и не смотря по сторонам, что-то неразборчивое бубня себе под нос, опять странно сгорбившись, опираясь на какую-то не понятным образом появившуюся в её руке сучковатую палку, как древняя старуха.

– Идите-идите, всё я знаю, куда вам идти, за мной идите и придёте куда приведёт дорога, – еле слышно доносилось её бормотание.

Вскоре лес скрылся за холмами, не было никакой дороги, просто шли в каком-то безликом расстилающемся во все стороны бескрайнем голом поле с еле заметными клочками сухой травы. Глинистая земля была высушена и очень жёсткая, она как будто снизу при каждом шаге ударяла по ноге. К концу дня ребята чувствовали, как ноги уже налились свинцом и очень болели от постоянных ударов от земли, а Матрёна босиком неутомимо семенила впереди, совсем не зная ни усталости, ни боли и не замечая ничего вокруг.