Веру закружил и опьянил этот перформанс, она вдруг поняла, что сама – автор этих немыслимых картин. К ней стали подходить разные люди – тотальный, к слову, рандом: подруга-однофамилица из начальных классов, двоюродная бабушка, бывший муж, бывший босс, Киану Ривз в обнимку с абсолютно голой Натальей Крачковской – сфотографироваться, чокнуться бокалом отменного игристого, сказать что-то приятное. Вера улыбается, находит минутку и доброе слово для каждого, по ее телу разливается плотное фактурное тепло.

Вдруг рядом с ней материализуется незнакомый (или знакомый?) мужчина – она не смотрит на него до последнего, так как занята другими гостями, но в один момент поднимает взгляд. «Это он», – ее пронзает осознание. «Тот самый бармен с глазами-елками».

– Добрый вечер, Вера. Помните меня? – он улыбается и протягивает ей руку. У него звонит телефон, так настойчиво, так неприятно. «Не бери», – мысленно умоляет она…

…«дрянной» айфон, по ее однозначному определению, звенел минут двадцать – будильник верно делал свое дело и не переставал раз за разом заливаться сладкозвучными трелями, пока хозяйка не ткнула куда-то в экран (походя случайно сделав очередной скриншот). 8:00. Надо вставать. Ну и сны. Ночь определенно выдалась веселая – все как будто было по-настоящему! И это ощущение того, что она на своем месте, это чувство искреннего успеха, который строится не ради него самого, а для души и по любви, этот чуднóй бар и странные, но прикольные картины – главное, конечно, незнакомец с такими глазами. Кто же это? Вера слышала теорию о том, что во сне люди видят только знакомые лица… Может быть, она кого-то забыла? Уф, получилось слишком знаменательно, так что едва ли. Нет, не знакомый. Точно.

«Скуратов» на сегодня отменяется – после таких ночных бдений ей не хотелось неуместных ассоциаций. Забилась в Doris, надела наушники, чтобы не слышать умных «экологичных» разговоров таких разносторонне развитых хипстеров, и ушла с головой в работу. Попыталась уйти, вернее будет сказать. Концентрация и погружение дали сбой: Вера то и дело бродила взглядом по серым стенам кофейни, поворачивала голову в сторону окна, где сначала было тоже беспробудно серо, а потом резко стемнело. В ее практически безуспешных попытках сосредоточиться и закончить наконец хотя бы первую часть проекта прошел весь, пусть и короткий, световой день. Вера заказала третий фильтр – на этот раз с собой, – сложила ноутбук в сумку, завернулась в шарф, накинула черный пуховик и вышла из кофейни. Пройтись по Невскому и проветрить мысли. В наушниках матерились «Радиопомехи» – ей хотелось чего-то русского, грустного и простого, поэтому поставила песню «Падал снег» на репите. Как на Цоя похоже.

Какой холод. Если идти быстрее, будет тепло. Какая тьма… Ее томило ощущение блеклости, скупости ее существования. Оно будто бы недоразвитый ребенок, родители которого все ждут, когда он повзрослеет, станет умнее и будет приносить домой хорошие оценки – а он только глубже и глубже погружается в пучину своей ментальной комы. В такой коме, думала Вера, быстро шагая по замерзшему тротуару, вдавливая в него с силой свои невысокие каблуки, чтобы не поскользнуться, пребывает всю свою жизнь и она. «Жизнь» – шумно звучит и глупо. Если это жизнь, то почему сны, взять хотя бы тот, что приснился ей вчера, настолько приятнее, ярче, проникновеннее? Какой смысл находиться в этой жизни, если тут такая тупая и однобокая пустота: работа, дом, бар, работа, дом…

Она всегда хотела быть кем-то, что-то создавать, что-то иметь за плечами, что-то оставить после себя. Закончила курс по истории искусств и даже с год-полтора преподавала в онлайн-школе – ее любили ученики и коллеги, да и сама, кажется, горела этим, но потом как-то… надоело. Не хватило сил, разонравилось или просто лень (прокрастинация?) перекрыли – Вера не знала, почему стало так скучно. Когда-то, еще на хайпе псевдовинтажных трогательных украшений, сама делала подвески и кольца из сушеных трав, залитых эпоксидной смолой, – покупалось, нравилось. А потом сошло на нет. Будто бы тоже – само собой.