– Чтоб с Артуром побеседовать, нужно сначала его найти.

– Думаешь, сбег? Обиделся и сбег? – спросил Михаил.

– Я на его месте поступила так бы.

– Ну и дурень. Это не по-мужски – обижаться на глупость. – Савостин взял свой мобильник, прошелся по вызовом. – А мы сейчас его наберем. Наберем и пригласим для беседы. Только будь с ним поаккуратней. Народ после тюрьмы всегда нервный бывает. – Он послушал гудки, развел руками. – Не отвечает. Видать, и правда обиделся, гаденыш.

Выпивали, как говорится, по-черному. На круглом столе лежала в тарелках нарезанная колбаса и сыр, на большом блюде горкой были навалены огурцы и помидоры, хлеб слегка уже подсох и был похож на подметки. Из выпивки две бутылки полностью уже оприходовались, третья только была откупорена.

Нинка была пьяная почти в хлам. С трудом придерживала кулачком падающую голову, наблюдала, как наливал себе водку Артур.

Он был почти трезвый – то ли из-за нервов его не брало, то ли голова находилось совсем в другом месте.

Глянул на экран зазвонившего мобильника, выключил.

– Кто? – поинтересовалась Нинка. – Старые знакомые или давняя родня?

– Не разобрал.

– Со мной такое бывает. – Она хохотнула, взяла свою рюмку, дотянулась до рюмки Артура. – Слышь… А паспорт там… или другие документы? С этим у нас как, в порядке?

– Не знаю, как у вас, а у нас в порядке. Паспорт, как и совесть, всегда при мне, – с ехидной злостью ответил Артур.

– Вау… У тебя, дружок, есть совесть?

– В отличие от некоторых.

– Извините, уважаемый, это намек?

– Стараюсь без намеков.

– Молодец. Герой. Но ты, герой, так и не ответил на мои вопросы. А их у меня два. – Она сделала глоток, взяла кусок хлеба. – Первый, блин! За что тебя поперли Савостины? И кто конкретно – Мишка или Тонька?

– Уже говорил, сам ушел. – Артур тоже выпил. – И на этом точка.

– Гордый, что ли?

– Гордый.

– Не верю. А хоть какую копейку напоследок кинули? Чтоб с голодухи не подох.

– Не подохну. Ты накормишь.

– Накормлю. И не только. – Нинка дотянулась до его руки, неожиданно поцеловала. – Хоть и не верю, но уважаю. Я бы тоже так поступила, потому что меня лучше не обижать. Кто голос или руку поднимет, тот пожалеет. – Она помолчала. Собираясь с мыслями, подняла голову. – Второй вопрос, дубарчик.

– Чего-о?

– Извини, не так выразилась. Ответь на другой вопрос, милый. Почему Антонина стала строить караоке без меня? Выслушала, вынюхала, послала. А тебя на подхвате. Почему?

– Слушай, надоело! Давай спать!

Артур попытался встать, Нинка усадила его на место.

– Только без психа. Без нервов. Я тоже это умею. – Она с трудом поднялась, подошла к тяжелому комоду, открыла одну из крышек.

Вынула довольно плотную пачку пятитысячных купюр, помахала ею в воздухе.

– Я даже бабло на это караоке отложила. А эта сучка кинула. Знаешь, сколько здесь? Сто тысяч рубликов! Месяц копила, во всем себе отказывала. Думаешь, не обидно?

– Обидно, залуди себе тоже такое караоке. Какие проблемы, если бабки есть?

Нинка помолчала, презрительно глядя на него, положила деньги обратно:

– Не думала, что ты такой дуболом. Но об этом не сейчас. Завтра. Сядем и обмиркуем. Чтоб без вопросов. Как будем, с кем и для чего. – Она направилась в соседнюю комнату, оглянулась. – Только сегодня не приставать. Сегодня я никакая. Пьяная. Поэтому ждем и терпим.

Нинка ушла. Артур посидел какое-то время неподвижно, пожевал кусок сыра, добрался до небольшого диванчика, свернулся калачиком и тут же уснул.

Проснулся он, когда в окно уже слабенько царапалось утро. Сбросил ноги на пол, посидел какое-то время, тяжело водя головой, поднялся.

Нинка в своей комнате спала крепко, разметав руки по широкой постели.