Танцуя, стал рассматривать снимки в рамочках. Вот Нинка с каким-то мужичком, потом еще с каким-то, потом с кучей подружек.

Нинка, в ярком, повязанном вокруг талии фартуке вынесла из кухни поднос с бутылкой шампанского, сырной и мясной нарезкой и фруктами и в удивлении замерла, наблюдая за пританцовывающим Артуром:

– Слышь, чумовой, тебе на сцену нужно, а не у Савостиных хвосты подбирать.

– Не зовут!.. А так готов. Пусть только свистнут!

– И голосишь не слабо. Где научился?

– На зоне.

– В тюрьме, что ли? А как туда тебя занесло?

– С художественной самодеятельностью. Выступали перед зэками.

– Интересный жизненный момент.

Нинка поставила поднос на стол, принялась раскладывать еду по тарелкам. Артур остановился, молча наблюдая, как она по-кошачьи вытягивалась, выгибалась, подчеркивала каждое движение тайной и ожиданием.

Сняла фартук, повернулась к гостю, растянула в улыбке губы.

– Все. Можем приступать.

– Сантехник выполнил работу, сантехника положено угостить, да?

– Все по правилам, дорогой.

Артур пододвинулся к столу, Нинка вдруг остановила его.

– Момент! – взяла бутылку, протянула Гордееву. – Шампанское должен открывать только мужчина. Женщину это унижает.

– А мужчину поднимает, – хмыкнул Артур, повертел бутылку. – Может, в следующий раз?

– Почему?

– Оба за рулем. Менты тормознут, потом объясняйся.

– Значит, так… Во-первых, насчет ментов не беспокойся, у меня все схвачено. А во-вторых, по граммулечке. В честь визита и новоселья.

Артур помолчал, неуверенно спросил:

– Может, все-таки звякнуть?

– Кому?

– Михаилу. Чтоб потом не объясняться.

– Мужики, мать вашу с базара! – Нинка резко взяла из его рук бутылку, натренированно содрала фольгу, покрутила пробку, аккуратно выпустила воздух из горлышка, разлила шампанское по фужерам. – Так… Встал, поднял, чокнулся, выпил. И без лишних разговоров!

– Как на зоне командуешь, – мотнул головой Артур.

– Тебе-то откуда знать, как на зоне?! – Нинка обвила свою руку вокруг его руки, и они почти одновременно выпили. Какое-то они время внимательно и молча смотрели друг на друга и вдруг стали целоваться. Жадно, задыхаясь, раскрытыми ртами, переплетаясь руками, срывая друг с друга одежду, бормоча что-то невнятное и ненужное.

Потом была постель. Такая же яростная, полуобморочная, бессмысленная, животная, когда ничего, кроме страсти, и никого, кроме их двоих.

Прикрывшись лишь простыней, они лежали на кровати расслабленно и удовлетворенно. Нина, опершись на локоть, гладила Артура по волосам, смотрела влюбленно и нежно.

До слуха доносилась мягкая и успокаивающая музыка.

– Хороший сантехник, – с улыбкой произнесла Нина. – Никогда бы не подумала, что бывают такие.

– Я тоже, – усмехнулся Артур. – Поначалу даже не тянуло, а потом ничего. Руки-ноги как деревянные. – Он взял ее за подбородок, повернул к себе. – Что, Нинок, совсем с мужиками туго?

– С чего ты взял?

– Вижу, голодная.

– Вроде ты сытый.

– Я так, в охотку. А вообще-то проблем нет.

– У меня тоже. – Нинка взяла его пальцы, стала рассматривать. – Интересные у тебя наколки. Никогда таких не видела.

– Увидишь еще. – Гордеев убрал руку. – Жизнь вещь длинная.

– Не такая уж она и длинная. Еще и не жила, а уже тридцатник. – Нинка села прямо, некоторое время молчала, глядя в окно. – Ну и чего дальше?

– А чего? Спасибо этому дому, поедем к другому.

– Не понял, о чем я?

– После койки сразу в ЗАГС? – коротко хохотнул Гордеев.

– Ну не сразу, а постепенно, – оглянулась Нинка и усмехнулась. – Думаешь, так легко с меня соскочишь?