Это был один из обычаев гильдии: когда объявляли приговор, то подозреваемый должен стоять в центре зала, чтобы каждый мог его видеть, если вдруг человека посчитают виновным.

– Мы обсудили сложившуюся ситуацию, – начала Морена. – Каждый пришел к своей точке зрения. Можем голосовать.

Когда члены совета расселись, Феликс встал позади них.

– Начинайте, – скомандовал глава гильдии.

– Я верю словам Энрин, – произнес самый старый советник. – Она предоставила подробные улики, веские доводы. Но даже если я ошибаюсь, то, как девочка могла украсть кинжал у одного из самых лучших воров Вэйленборна?

– Я считаю, что Якоб не виновен, – сказала рядом сидящая советница. – Он многоуважаемый человек, всегда помогал гильдии в трудные минуты. Как говорится, не пойман, не вор. Кинжал и правда могли украсть. А Виктора я знаю давно, он изворотлив, как змея, скажет все что угодно, лишь бы спасти свою шкуру. У меня все.

– Я поддерживаю Энрин, – выступила Морена. Лишние слова были не нужны, она ранее в разговоре дала понять, что она на стороне девушки.

– Я согласен с госпожой Иолантой, – сказал последний советник. – Меня не убедили доказательства, да и вы сами знаете, что я голосовал за его назначение главой гильдии.

– Это не довод, советник, – сказал Феликс.

– Знаю, знаю. Ну не верю я в виновность Якоба, хоть убейте меня.

Энрин поняла, что сейчас произошло. Голоса разделились, и окончательный выбор будет делать ее отец.

– Тяжелый выбор, – начал свой монолог Феликс. – С одной стороны моя любимая дочь, моя наследница. С другой стороны, мой родной брат, также моя семья. Я помню времена, когда мы лишились родителей и остались совсем одни, на улице. Мы всегда были вместе, и я не могу поверить, что ты решился меня убить.

– Феликс…

– Молчи, Якоб. Я уже все понял еще до голосования совета. За час до известия о гибели Шарля я видел тебя в коридоре гильдии и все кинжалы были при тебе.

– Ты наверно не так меня понял, – Якоб продолжал оправдываться.

В этот момент двери в зал совета распахнулись, и вошел Томас, таща по полу за руки человека без сознания.

– Извините за опоздание, – Томас остановился в центре зала. – Пришлось немного побегать.

– Это и есть стрелявший? – Морена привстала немного из-за стола.

– Да. Пришлось его вырубить, добровольно он отказался идти.

– Привяжите его к стулу.

Два мужика с первых рядов прибежали выполнять приказ. Все сделав и приведя задержанного в чувства, Феликс сразу начал допрос.

– Ты знаешь кто я?

– Принцесса горы Гельбор? – захохотал стрелок.

– Смешно. Кто тебя нанял?

– Твоя бабушка.

– Знаешь, у нас в гильдии пытки запрещены. Но я тут подумал, для тебя мы сделаем исключение.

Феликс подошел ближе.

– Ты покушался на мой дом, на мою жизнь и ты думаешь, что я это просто так оставлю? Есть много методов разговорить человека. Например, твоя коленная чашечка. Представь, какая боль начнется, если я начну ее сверлить, медленно, очень медленно.

Стрелок нервно поерзал на стуле.

– Или твои руки, – продолжил Феликс. – В локте есть очень болезненное нервное окончание, берется обычная спица и… Ну ты понял, что дальше. Мне продолжать?

– Нет, я все скажу.

– Кто тебя нанял?

– Ваш брат, Якоб.

Все взгляды обратились на младшего брата.

– Ну что ж, нет смысла дальше все скрывать, – улыбаясь, Якоб повернулся к трибунам. – Убить совет старейшин и всех, кто будет их защищать!

* * *

Ария стояла на балконе и наблюдала за Томасом. Пройти катакомбы не составило труда, она чувствовала, где находится Томас и шла на зов. Потом, заметив его в коридоре, она проследила за ним в зал совета. И теперь Ария наблюдала за этим балаганом и скучала. Ведь очевидно же было, что это Якоб все устроил, но эти смертные устроили заседание, решали, думали. Нужно было просто отрубить голову этому Якобу и расходиться. Но через некоторое время скука закончилась. Томас преследовал стрелявшего, Ария последовала за ним на расстоянии. Через пару минут Томас догнал беглеца и завязалась драка. Хотя дракой это не назовешь, скорость и реакция Томаса поражала. Он уворачивался от каждого удара и было похоже, что Томас даже не бил в полную силу. Ария чувствовала, что Томас страшится своей сущности.