Шилану стало так тоскливо… отчего-то опять захотелось увидеть те синие глаза и услышать тот нагловатый, даже немного саркастичный тон, продолжить тот непринуждённый разговор, который он мог вести только с тем задиристым мальчишкой. Может когда-нибудь ему представится еще шанс?

«Хватит об этом, – он мотнул головой, отгоняя грустные мысли, – пора прийти в себя. Чему не бывать – тому не бывать, нечего об этом мечтать».

Собравшись с вечера в дорогу, утром, с первыми лучами солнца Шилан и его сотня выехали из поместья, добрались до лагеря и уже к обеду выдвинулись в сторону западной границы Шань.

Полтора года на юго-западной границе Шань и Цин пролетели незаметно, военная муштра, тренировки и простая солдатская рутина… Шилан полностью оправился от ран, вытянулся, окреп. Юй дзяндзюн особо не заботился о порядке в лагере, позволял солдатам расслабляться и, заслуживших увольнительную, даже отправлял посещать окрестные цинлоу62, которых, к слову сказать, открылось не мало в районе лагерей, где стояли пограничные войска. Сам дзяндзюн в своем шатре имел двух служанок, прислуживающих ему в быту и не только. Многие дувеи и тысячники не гнушались также заводить себе помощниц, главное чтобы это не мешало исполнению обязанностей и не превращалось в пьяные оргии. Пьянство в лагере Юй дзяндзюн не терпел.

Устроившись достаточно вольготно и не желая возвращаться в столицу, Юй дзяндзюн оттягивал, как мог, ход переговоров о заключении мира с Цин. Наконец, после нескольких месяцев, он получил разрешение давана Шань провести на границе с Цин окончательные переговоры и заключить мирное соглашение, согласно которому Шань не должно было вмешиваться в любые попытки Цин посягнуть на соседние государства. В числе участников переговоров: Юй дзяндзюна со стороны Шань и Ти дзяндзюна со стороны Цин. По просьбе Цин все переговоры проходили тайно. В поле на границе был выставлен шатер и там Юй дзяндзюн, Ти дзяндзюн, два ченсиана с двух сторон, министры, ряд чиновников и евнухи, прибывшие в качестве гарантов и, наконец, подготовившие указ, заключили соглашение о мире между Шань и Цин.

Шилан, сопровождавший Юй дзяндзюна с дувеями и охраной, остановился неподалеку, на пригорке, разглядывал свиту Ти дзяндзюна. Те, так же, недалеко от шатра, верхом на лошадях, ожидали окончания переговоров и подписания договора.

Один из шаньцев, вглядываясь в лица цинцев, пытался угадать, кто есть кто, перечислял тех, кого знал по описаниям.

– Тот молодой парень, – остановился он на всаднике, гордо восседающем на коне, – скорее всего сын давана Цин. Илань… говорят он был заложником в Вэй почти семь лет. Сбежал во время эпидемии…

– Эпидемии… – усмехнулся один из дувеев, – все уже давно знают, что это была за эпидемия. Пожалуй, только сами вэйцы до сих пор в неведении… эпидемия, – он хмыкнул, – уж очень выборочная была та эпидемия… только тех, кто был неугоден нынешней вдовствующей ванхоу она и унесла. Зато теперь у них другая эпидемия – у давана в штанах…

Мужчины громко заржали.

Полы шатра откинулись и из него вышли Ти дзяндзюн и цинци, следовавшие за своим дзяндзюном. Следом вышел один из шаньцев, позвал в шатер Шилана. Шилан спешился, кинул поводья хэйдзявею, заглянул в шатер. Юй дзяндзюн поманил его рукой. Войдя в шатер Шилан поклонился и поприветствовал ченсиана и присутствующих.

– Отправляйся в Аньян, – сказал ему Юй дзяндзюн, – передай давану доклад, что переговоры прошли успешно.

– Слушаюсь, – кивнул Шилан.

– Циванзы, – заговорил ченсиан, подошедший и, как бы невзначай, заговоривший с Шиланом, – вот уж действительно говорят: только на свежем воздухе военных лагерей и пройдя военную муштру, мужчина становится мужчиной. Циванзы… вам уже… сколько в этом…?