– Я не ожидал встречи с тобой, – сказал кади, не скрывая радости. – Можем сегодня хорошо сыграть, тем более что у меня плохое настроение…

– Почему плохое, Абу-Муаз?! – удивлся Олекса. – Это у меня горе: скончалась преподобная игуменья Ефросинья!..

Араб обхватил бороду двумя руками и провел ими сверху вниз, как бы стряхивая с нее некую беду:

– Аллах примет твою Ефросинью в раю, – сказал кади и добавил: – Она служила Богу и она святая… У меня другое несчастье – тамплиеры не выдают властям убийц послов сторонников халифа Убейда Йллаха…

– А кто он такой – Убейда Йллах? – не понял Олекса.

– Прямой потомок Фатимы и ее мужа Али, – погрозил Абу-Муаз Олексе пальцем, унизанным перстнями с дорогими камнями. – Фатима – дочь пророка Мухаммеда, править халифатом должны его прямые потомки, а не какой-нибудь курд Салах ад-Дин, изгнавший фатимидов из Египта и осевший там, покарай его Аллах!.. Ну, ладно, там разберутся, а пока найдем хороших игроков, я имею в виду, – усмехнулся араб, – тугих кошельков…

В этот день Олекса играл самозабвенно. До этого ему приходилось и проигрывать, но только не в этот день: ему очень нужны были деньги! И когда вечером Абу-Муаз отсчитывал ему долю динаров, Олекса морщился и крутил головой: мало!

– Зачем тебе много? – недоумевал араб. – Мне – это объяснимо, я взрослый, мне нужна роскошь, красивые молодые женщины, исполняющие танцы живота, а ты еще мальчишка, да и обычаев наших ты не знаешь…

– Послезавтра мы возвращаемся домой! – почти воскликнул Олекса. – Князь Давид Святославич меня предупредил, сказал, чтобы я был готов в дорогу… Вот!..

– О, Аллах! – возвел вверх руки Абу-Муаз. – Так сказал бы раньше… Путь в Киев неблизкий, деньги нужны, и немалые!.. Приходи завтра с утра, будем играть до обеда, и все, что выиграем – твое!.. Только с самого утра, понял?

– Как не понять, Абу-Муаз! – обрадовался Олекса. – Чуть свет буду здесь…

– Ну, не чуть свет – приподняв бороду и почесав под ней кадык, сказал Абу-Муаз и после небольшой паузы твердо добавил: – А пораньше…

И они расстались.

В монастыре полным ходом шла подготовка в дорогу. Было куплено два коня с повозками. На одной предполагалось вести вещи, на другой могли бы время от времени ехать такие пожилые, особенно, женщины как Евпраксия. Для здоровых мужчин князь Давид Святославич выдал кому старый кинжал, кому нож с длинным лезвием: паломники – люди мирные, набожные, но и сдаваться на милость бродящих бандитов-сельджуков не намерены.

– В случае нападения будем защищаться, – напутствовал их князь. Олексе также был приготовлен кинжал. – Ночуем сегодня и завтра, а потом рано на зорьке, пока не столь жарко, отправляемся в путь…

– Завтра еще схожу в Иерусалим, – сказал Олекса.

– Не опаздывай, – предупредил князь.

– Сразу после обеда вернусь, – пообещал Олекса.

Следующим утром в условленном месте он встретился с Абу-Муазом, который привел его в роскошный зал. Множество ковров, подушек на них, дымились кальяны, в углу помещения, надувая щеки, музыканты играли, как показалось Олексе, очень уж унылые мелодии. Собравшиеся в зале отличались и видом, и одеждой – люди состоятельные или торговцы, или ростовщики, или просто заядлые игроки. Некоторые кивали ему и Абу-Муазу головой, другие немигающе, как удавы на жертву, смотрели на них из-под косматых бровей и высоких тюрбанов. Игра в шахматы в этот день шла совсем не так, как хотел Олекса. Сначала он проиграл две партии, но потом, сосредоточившись, успокоился и стал выигрывать. «Навар», как он размышлял, мог бы быть и посолиднее, но приходилось мириться с тем, что было. В полдень Олекса решительно заявил Абу-Муазу, что нужно идти в монастырь.