С другой стороны, До Ун выглядел странно расслабленным, будто его мысли уже были где-то далеко, а его тело просто жило этим моментом.

– Принеси мне печать. Давай завершим оформление контракта, раз уж я обо всём позаботился. Мы сохраним специальный контракт, а ты продолжишь контракт со съёмками. – сказал он, как будто всё было решено заранее.

– … Серьезно? – Лицо Сэ Вон залилось краской, удивление и беспокойство смешались в её глазах. Она не ожидала такого поворота событий.

Пока До Ун вытаскивал контракт из своего портфеля, она, не теряя времени, аккуратно извлекла печать своей матери, которая всегда хранилась у неё в кармане. Она чувствовала тяжесть этого жеста – словно что-то важное и непреложное вот-вот станет частью её жизни.

– Мы просто немного жестче скорректируем период съемок.

– Поняла. – ответила Сэ Вон, послушно ставя печать. Раз вопрос был решён благополучно, не оставалось смысла тянуть.

Когда она поставила последнюю печать, До Ун, казалось, немного задумался. Затем, тихо открыв рот, произнёс:

– Но есть одно условие.

– Какое?.. – её голос дрогнул, хотя она и пыталась сохранить спокойствие.

Оставив контракт, как есть, он серьёзно посмотрел на неё, и в этом взгляде было что-то такое, что заставило её сердце ёкнуть. Сэ Вон сглотнула, не осознавая этого. До Ун подошёл к ней и тихо заговорил, его голос стал почти шёпотом:

– Сэ Вон, ты должна появиться на шоу.

– Что? – её голос сорвался, и она едва не вскрикнула от удивления.

До Ун, как будто ожидая такой реакции, быстро закрыл ей рот рукой. Его рука мягко легла на её лицо, скрыв половину, и расстояние между ними стало почти микроскопическим. Сэ Вон почувствовала его тепло, его уверенность. Она замерла, не зная, что делать.

Он смотрел на неё, как будто всё уже решено, и тихо, с лёгким облегчением, добавил:

– Ты же сможешь это сделать?

Это было как гипноз – смотреть в эти глаза, и в этот момент невозможно было сказать «нет». С каждым его словом она теряла возможность сопротивляться. В её душе возникла небольшая буря, но к этому моменту она уже понимала: она поступит так, как он хочет.

До Ун удовлетворённо улыбнулся. Эта улыбка была такой яркой, что на мгновение Сэ Вон даже забыла о своих сомнениях. Она тоже почувствовала, что всё будет хорошо, хоть и не могла до конца понять, почему.

– … Вы уже перестали злиться? – спросила она осторожно, как будто боясь увидеть снова ту сторону До Уна, которую она не хотела бы разбудить.

До Ун убрал свою руку и, как бы случайно, заправил за ухо её волосы, которые развевались на ветру. Этот жест был таким нежным, что его значение было трудно выразить словами.

– Я никогда не злился. – ответил он тихо, с улыбкой, которая могла растопить лед в её груди.

Её сердце сделало прыжок. Это был такой мягкий, почти неуловимый голос, что Сэ Вон почувствовала, как её сердце начинает биться быстрее. И хотя в её душе ещё оставались вопросы, она не могла игнорировать, как тянула её к нему эта спокойная уверенность.

Сэ Вон, не спавшая уже двое суток, проснулась на рассвете и, с трудом поднявшись, направилась на кухню.

Её тело было уставшим, но мысли, наконец, начали приходить в порядок, как только она принялась готовить кимчи чиге[9]. Она раскладывала суп по глиняным горшкам и наблюдала, как его содержимое начинает кипеть, создавая облака пара, которые расплывались в воздухе, наполняя кухню уютным теплом.

– Шоу, значит…

Хотя Сэ Вон пообещала, что выполнит просьбу, её тревога не утихала. С каждой минутой она всё больше сомневалась, особенно когда думала о своём участии на телевидении. Она чувствовала себя слишком тихой, слишком незаметной, чтобы быть в центре внимания. Но, с другой стороны, слова До Уна в её памяти звучали как уверенность. Он был убеждён, что её простота и сдержанность – её главная сила.