В ящике тумбочки дребезжит сотовый. Дрожащей рукой вытягиваю его наружу. И в ужасе смотрю на экран.

Мама. Хорошо, что не папа!

- Да, мам, - отвечаю, стараясь сразу взять легкие интонации.

- Здравствуй, Настя, - строго произносит она. – Ты уже устроилась?

- Привет. Да, - лепечу, сбиваясь с мысли.

- Ты сама в комнате? – интересуется мама устало.

Так и хочется ответить «нет, со мной еще одна девочка!» но что-то в мамином голосе настораживает. Да и врать не хочется.

- Да, - роняю коротко.

- А Катя?

- Она в соседней.

- И как оно в чужом доме? – горько спрашивает мама.

- Мы только приехали, - выдаю непреложный факт. – Когда дадут общежитие, перееду.

- Да уж лучше у Катиного отца под присмотром живите, - вздыхает мама и добавляет с усмешкой. – Рита говорит, он Катю в ежовых рукавицах держит…

Силюсь не расхохотаться. Если это ежовые рукавички, то какие тогда атласные перчатки.

- Мне пора, - стараюсь прекратить разговор.

- Мне тоже, - вздыхает мама и добавляет категорично. – Веди там себя прилично, Настя. Деньги я тебе на карточку кинула. За еду и коммуналку вноси там. Ты же не бедная родственница и не приживалка.

- Хорошо, мама. Спасибо, - благодарю совершенно искренне. – Я так и сделаю.

И закончив разговор, в ужасе смотрю на часы. Через пять минут нам с Катей нужно спуститься к столу.

И в ужасе смотрю на отглаженные, будто новые, джинсы, висящие на подставке для одежды и пустой рюкзак, стоящий рядом. Кидаюсь к шкафу. И как только распахиваю дверцы, в комнату вплывает Катя.

Вот уж точно, она время зря не теряла. Сделала легкий макияж и даже волосы уложить успела. И платье в пол, яркое, чуть облегающее. А сверху джинсовка известного бренда. Очень красиво!

- Божечки-кошечки, Макарова! Ты еще не готова? – закатывает Катя глаза. – Папа меня убьет.

«Такие не убивают», - так и хочется возразить мне. Но я, снимая с вешалки сетчатую тунику в мелкий цветок, лишь роняю «сейчас, минутку!».

Натягиваю джинсы, тянусь за туникой.

- Ты в этом замерзнешь. Мы же на улице сидеть будем, – смотрит на меня строго моя Димирова. – Где вообще все твои теплые вещи?

- Я посылкой отправила, - фыркаю довольно. – Не хотела привлекать внимания.

- Ладно, проехали, - вздыхает Катерина. В карих глазах как у отца еще плещется сомнение, но уже видны бегают озорные чертики. – Давай, платье принесу. Мы с мамой его перед самым отъездом купили.

- Какое?

- Атласная комбинация бутылочного цвета со стразами на лямках, а к ней рубашка почти до колен. Ткань плотная. Не замерзнешь.

- Тащи, - соглашаюсь легкомысленно. Мы с Димировой часто меняемся вещами. К большому неудовольствию моих родителей.

- Носить чужие вещи не гигиенично! – всегда говорит мама, как только уличает нас с Катей в обмене. А папа морщится и называет наши переодевашки плебейской привычкой.

Интересно, а что подумает Александр Георгиевич?

6. 6. Что происходит?

6.

Димиров

- Никак не пойму, Димир,- пожимает плечами Герман, мой партнер по бизнесу и старый друг. – Какого ты девчонок у себя поселил? Снял бы им квартиру в центре. Нанял бы консьержек докладывать…

- Так спокойнее, - отрезаю, разливая по стаканам виски. – А ты, что будешь пить, Алин? – перевожу взгляд на прекрасную жену Лиманского.

- Яблочный сок! – в один голос отвечает парочка.

Та-а-ак! Интересный поворот.

Наблюдаю, как Герман наполняет бокал жены темно-янтарной жидкостью. И внимательно смотрю на друзей.

- Выкладывайте, пока Алишера нет, - весело приказываю я.

Алина растерянно смотрит на мужа, а тот, откашлявшись для приличия, сообщает неохотно.

- У нас весной будет третий. Еще рано объявлять официально. Слишком маленький срок. Поэтому держи язык за зубами.