– А что Виолетта Евгеньевна не порадовала нас своим визитом? Формальностями ведь она обычно занимается.

– Виолетта в больнице.

– Как?! – у Боры перед глазами почему-то пронеслась картина жуткого ДТП.

Максим вкратце передал рассказ Веткиной матери. Серёга тут же начал звонить Бархату. Поговорив пару минут, стрелой понёсся к машине.

После визита матери Ветка сразу же стянула с себя затасканное больничное тряпьё, переоделась в удобную домашнюю одежду, как смогла, умылась одной рукой, даже слегка причесалась. Левая сторона собственного лица её напугала – опухший синяк от виска до губ, полоска запекшейся крови на месте рассечения, полопавшиеся сосуды в глазу. Сфотографировать и поставить портрет в буфете – чтобы дети сахар не таскали! Присутствие зубов на привычных местах порадовало. Стоматологов она с детства не любила.

Мысли постоянно крутились вокруг событий минувшей ночи, она поминутно восстанавливала в памяти всё происходившее с момента выхода из дома до попадания в больницу. Единственным человеком ,имевшим хоть какие-то основания для жестокой расправы, как ни крути, оказывался Михаил. Да и фраза гоблина «Привет тебе от Бархата, Зайчонок!» указывала именно на него. Но все клеточки её ушибленного мозга, как сговорившись, отказывались в это верить. Ветка пыталась припомнить хоть что-нибудь, хоть какую-то мелочь, по которой можно было бы опознать нападавших. Лёжа на неудобной кровати и глядя в потолок , думалось плохо.

По опыту она знала, что умные мысли чаще всего посещают её голову во время занятия всё равно чем. Ветка достала мазь, с трудом встала, огромным усилием поставила ногу на табурет, закатила выше колена штанину и монотонными движениями стала втирать вонючее средство в огромный тёмно-фиолетовый синяк на голени. Гипс и бандаж мешали, любое движение отдавалось болью, голова слегка кружилась. «Странно, что не тошнит, при сотрясении должно, об этом на всех медицинских курсах говорят».

В коридоре послышались топот, шум и крики, визги медсестёр.

– Девочки, не бойтесь! Кажись, тяжёлая кавалерия пожаловала! Лягушонка в коробчонке, мать её… – «Девочки» – одной около сорока, другой – за полтинник, удивлено закрутили головами от входной двери к Ветке и обратно.

Ветка ускорила растирание, пытаясь как можно скорее избавиться от мази на руке и опустить штанину. Не успела – дверь распахнулась как от удара ногой, в палату вломился Миха, прошёл несколько шагов и замер соляным столбом посреди комнаты. Шедший следом Бора не ожидал такого манёвра друга, с размаху чуть не сшиб его, взглянув на девушку, тоже замер. Сестрички сгрудились у дверей, повытягивали шеи. «Ну да, это он меня увидел с яркой стороны!» дошло до Веты.

– Веточка, ты как? – еле вымолвил Миха.

– Дурацкий вопрос! Отвратительно! Сломала ноготь, пилки ни у кого нет, как дальше жить – ума не приложу! – В подтверждение своих слов девушка протянула в их сторону кулак с поднятым вверх средним пальцем. Жест получился весьма неприличным. У Бархата отлегло от сердца – Хвала Всевышнему, стоит на своих ногах, соображает быстро, хамит, за словом в карман не лезет! Подвенечное платье для траурной церемонии отменяется. Он схватил протянутый кулачок обеими руками, стал целовать пальцы, ладошку. Ветка резко одёрнула руку, скривившись от боли.

– Прекрати жрать яд! И вообще, чего припёрся? Решил лично принять выполненную работу или хочешь добавить ещё и собственноручно?! Привет передали, подробности в карте на посту!

– Ничего не понимаю, – Миха оглянулся на Бору, снова уставился на Вету. – Ты обвиняешь МЕНЯ в причастности к нападению?! Ты думаешь, это я послал к тебе гоблинов?! Ты в своём уме?! Я люблю тебя!