– Не буду я тебе ничего сейчас рассказывать! У меня завтра День Рожденья, приезжай к семи в «Диалог», там и выпьем, и поболтаем!

– Оксанка, не удобно! У вас своя компания, чего мне лезть. Пить мне сейчас нельзя – да нет, не беременная, просто только закончила курс антибиотиков, да и в бандюковский «Диалог» соваться не хочется!

– Ветка, ну что ты выдумываешь! Почти всех приглашённых ты знаешь, пить можешь сок, нет проблем! А «Диалог» мои девчонки считают страной непуганых кавалеров, да и кухня там отличная! В общем, жду, прогуляешь – обижусь! В конце концов, чем не повод нарядиться! Ты вот когда последний раз каблуки надевала да макияж наводила? Вот то-то! Сама круглый год из джинсов не вытряхиваюсь, а мы ведь с тобой ещё такие молодые, мне завтра всего двадцать четыре исполняется, тебе вообще только в сентябре стукнет, мелюзга! Так что натягивай шпильки, вечернее платье, рисуй мордашку и – вперёд! Маугли фотки прихвати, я его давно не видела, интересно!

На следующий день Ветка собиралась на именины. Нарядиться– то оно, конечно здорово, только вот во что? Её гардероб состоял исключительно из джинсов и трикотажа. Платья и юбки, как класс , напрочь отсутствовали.

Ветка опечалилась. Ведь действительно, сто раз права Оксанка, молодая совсем, вкалывает с утра до ночи, зарабатывает столько, что большинство здоровых мужиков и во сне не видят, а выйти погулять не в чем! Горе горькое, не любишь ты себя, Виолетта Евгеньевна!

Мысль о посещении модных лавок, гордо именуемых теперь «бутиками», практичная Ветка отмела сразу. Ну не могла она напялить на себя это вульгарное, синтетическое до искр из глаз, отвратительно сшитое тряпьё! Физически не могла! К тому же она точно знала, сколько эта пахабщина стоит в Турции, переплачивать за «это» раз в пять казалось ей кощунством.

«Ну и фиг с ним, не пойду никуда! А с Ксюхой посидим потом в каком-нибудь баре, где про дресскод и не слыхали, дёрнем по рюмочке, посплетничаем спокойно. Сегодня лучше съезжу, сделаю базар и еды наготовлю! Больше пользы!».

Задачку легко решила мама. Позвонила справиться о дочкином самочувствии, поинтересовалась печалью в голосе.

– А помнишь, ты шила маленькое чёрное платье к прошлому Новому Году? По-моему, оно тебе очень идет, да и одевала ты его в Проскурове, твои девчонки его точно не видели!

– Мама, ты гений! Да здравствует Коко Шанель! Только я там с длиной не угадала, нужно укоротить на пару сантиметров!

– Тебе привезти нитки? – съехидничала добрая мать.– И укороти сантиметров на десять, вечно кутаешься, как монашка, девка молодая, с ногами всё в порядке – демонстрируй! Макси ещё успеешь поносить в старости!

– Неее, коротко не люблю, «снизу поддувает»!

Платье нашла с трудом, оно, оказывается, год так и пролежало в пакете на самой верхней полке шкафа. Померила с сапожками, отрегулировала длину, подшила. Освежила маникюр, макияж сделала поярче, отросшие волосы уложила феном, оделась, обулась – звезда! Мечта идиота, как говорит любимый папенька.

На парковке перед кабаком среди множества машин Ветка сразу увидела Паджерика Михи. «Так я и знала! Ладно, спрячусь где-нибудь в закуточке, авось внимания не обратит. Наверняка с очередной мадамой, пялиться по сторонам не станет! А колёса всё-таки поменял, чего кривляться-то было!» Припарковалась от греха подальше, забрала из машины сумочку, цветы, подарок и направилась в заведение. Оставила дублёнку в гардеробе, на минутку задержалась у входа, осматривая зал. Оксанкин столик находился в противоположной от столика братков части зала, Бархат сидел к нему спиной. «Ну, не всё так страшно!» решила Ветка и направилась к подруге. Села спиной к залу, к великой радости пришедших построить глазки девчонок – никто не хотел занимать не выгодную с точки зрения клёва позицию. Рано радовалась, буквально через несколько минут её опознали, и Бархат нарисовался у неё за спиной собственной персоной.