Посредством обретения нескольких ноющих шишек Бу-Ба убедился в двух вещах.

Первое. Что, при известной настойчивости, болевые ощущения восстанавливаются.

Второе. Что райский оазис окружён твердью невидимого свойства.

Сидя на термитнике, он шлифовал плоский камешек, обдумывая план подкопа, когда чуткий нос его (такой не притупишь!) уловил неладное. Это был запах ванилина. По опыту Бу-Ба знал, что обычно появление посланников из Наднебесья сопровождалось звуком, подобным лопнувшей тонкой струне, и слабым запахом ванилина. А тут – ни звука. Значит, пришелец здесь давно и подкрался со злым умыслом. Бу-Ба быстро глянул по сторонам и… верхняя челюсть у него приподнялась: прямо перед ним покачивалась в воздухе голова без туловища и отдельно две руки с какой-то верёвочкой. Бу-Ба молниеносно принял позу «распятый кабан», зажав в ладони камень.

– Прошу прощения, молодой чиповек, – произнесло неизвестное Лицо. – Я не думал вас потревожить, но, раз уж так случилось… Я – Пинес, Надведающий Статистическим отделом. Пусть вас не смущает мой вид. Так мне удобней работать… Мне надо сделать несколько необходимых замеров. Так уж не обессудьте… минуточку…

Неизвестное Лицо переместилось за Адама и стало что-то рассматривать у него на заду.

«Ну уж дудки! Лучше смерд!» – не снёс Бу-Ба и, круто развернувшись, с отчаянием хрястнул Лицо по морде.

Судя по всему, промахнулся и поэтому, утратив баланс, неизящно выстелился.

Как-ни-в-чем-небывалая Голова укоризненно покачалась:

– Молодой чиповек. Не будьте суетны! Суета – тщетна.

Вскочив, как обезьяна, воин с боевым кличем «Ых!» изо всех сил дал пинка прямо по мерзко улыбающейся харе.

Нога, не встретив никакого сопротивления, улетела вверх, повергнув её обладателя в ещё более унизительную позицию и вовсе недостойную воина. Тут Бу-Ба почувствовал бессилие – самое тошное ощущение, которое можно предложить здоровенному дикарю, готовому если не остаться в живых, так хотя бы предсмердно насладиться видом синяка своего соперника. Окончательно униженный Бу-Ба, чтобы хоть как-то спасти утраченное достоинство, собрался и щедро плюнул. Плевок безущербно пролетел насквозь, ввергнув воителя в глухую бездну отчаяния.

Голова досадливо опустила руки:

– Я ж вам ясным латинским языком советовал: не будьте тщетны! Тщета раздражает… Вы же видите, что ничего хорошего, так же, как и плохого, из ваших усилий не выходит. Не будьте, пожалуйста, придурком, каким мне вас описали. Я пришёл с миром. Сделать кое-какие замеры и инвентаризировать. Работа такая… А вы прыгаете, суётесь, пинаетесь. Плюётесь, наконец. Не по-божески это. Я понимаю ваши чувства, так сказать, априори… но убеждён, что у вас большое и плодотворное будущее… Рад был познакомиться, всего доброго.

Лицо, со слегка отставшими руками, быстро сместилось в крону сосны, где измерило клюв у рыбного филина, засим помчалось дальше. Филин невинно хлопнул глазами и посмотрел на поверженного Бу-Бу. Воин сделал то же самое и посмотрел на себя. «Какой позор! С какой-то дутой головой не совладал… Работа такая… Ну погоди!.. Экий несуетный попался…»

Свою буйную голову Бу-Ба ранее использовал в основном как тяжёлый тупой предмет в бою или для еды. Теперь же он чувствовал какое-то слабое в ней распирание и знал, что внутри происходит что-то неконтролируемое. У него появились некие навязчивости. Например, он чуял под своей черепной коробкой избыток незнакомых слов, ищущий выхода. Чтобы облегчить орган, он пристрастился «навешивать» слова на всё вокруг. Адам также обнаружил, что слово усиливалось, если к нему прилепить другое. Так аплодиторов он окрестил почему-то