– Приветствую тебя, незнакомец, хвала твоему богу Одину и моему Перуну, – хрипло ответил Торин, спустя некоторое время. Приняв в первый солнцеворот на Руси, славянскую веру, князь всячески подчеркивал это, даже много лет спустя.

Воин удивлённо вскинул тёмную бровь, но промолчал.

– Кто ты и зачем пожаловал на землю Торинграда? – спросил его Торин.

– Мое имя – Олаф Ингельдсон, я – сын конунга Ингельда Гудисона, прозванного Молчаливым, что много зим назад с тобой был в одном хирде. Помнишь ли ты своего старого товарища по походам?

– Неужели ты сын Ингельда? – удивлённо спросил Фарлаф.

– Да. Ты тоже знал моего отца, славный воин? – спросил Олаф, с интересом взглянув на князя Фарлафа.

– Я – князь Фарлаф, сын конунга Лидула, прозванного Жадным.

– Для меня честь встреча с тобой, конунг Фарлаф, – с уважением сказал Олаф.

– Присаживайся, отведай с нами трапезы, – предложил Торин, и после того, как тот сел на лавку подле него, князь кивнул дозорным, чтоб те уходили.

Кликнув девок теремных и велев им принести приезжему блюда, князь Торин наказал прислужницам разместить и спутников Олафа. И когда сын Ингельда отведал яств со стола княжеского, начали князья расспрашивать его об отце.

– Расскажи нам, Олаф Ингельдсон, как поживает отец твой, конунг Ингельд, что творится на благословенной богами земле Норэйг, – спросил с жадным интересом Торин.

Оба князя еле дождались, когда Олаф утолит голод, уж очень не терпелось им узнать, как сложилась судьба старого товарища, того, к кому боги были столь благостны, что не пришлось ему искать удачи на чужой земле.

– Отец мой, – начал рассказ Олаф, – после того, как погибли его отец и братья, приехал в имение отца своего, конунга Гуди, и начал там править. У него одно из самых богатых имений в Норэйг, сам Тор благосклонен к нему, ибо все набеги, которые он снаряжал, приносили ему доход. У него есть наследник, который рождён от полной жены, а я признанный отцом сын от его булгарской жены.

– Ты из набега идёшь? – спросил Торин.

– Да, мои драккары стоят у берегов твоих, конунг, – ответил Олаф, – отец мой, прознав, что я собираюсь идти на Гардар, просил разыскать тебя и конунга Фарлафа, узнать, как живёте вы, и преподнести дар. Боги явили великую милость мне, я быстро нашёл ваши земли и встретил вас обоих.

И Олаф, окликнув одного из людей своих, взял из рук его два одинаковых тяжёлых, окованных железом боевых норманнских щита. Преклонив колени перед старыми друзьями отца, Олаф вручил им дары конунга Ингельда. Эти дары приятно удивили князей, заставили проникнуться к гостю истинной симпатией.

– Ох, и порадовал ты мне сердце, сын Ингельда, порадовал, – улыбаясь, сказал Торин, – позволь мне пригласить тебя и твоих воинов отгостить в Торинграде хотя бы седмицу.

– Почту за честь принять приглашение, конунг Торин, – ответил Олаф, – ибо накопилась усталость в телах воинов моих, давно мы не спали на тёплых матрацах, не ели вкусной пищи, а до дома ещё так далеко.

Так Олаф Ингельдсон стал желанным гостем в Торинграде и получил приглашение отгостить во дворе Торина, дабы в полной мере ощутить на себе славянское гостеприимство. Но, приглашая Олафа остановится в Торинграде, князь Торин имел вполне честолюбивую цель – доказать Ингельду, что и в далекой стороне неплохо живёт его старый друг.

Горлунг сидела на лавке подле ложа, на котором спал раненный на пиру воин. Сон его был беспокойным, но достаточно глубоким, что не могло не радовать княжну. Это означало, что боги милостивы к этому красивому воину, вскоре Яромир должен поправиться.

Он совсем недавно нанялся в дружину князя Торина, поэтому княжна Яромира ещё ни разу не лечила, боги хранили его на ратном поле. Но несколько раз Горлунг видела издали его статную широкоплечую фигуру, слышала, как шептались об этом дружиннике девки теремные.